А рыжеволосый мальчик бежал рядом с отцом и чувствовал себя бесконечно счастливым. Он не замечал насмешливых улыбок шахтеров, которые, спускаясь с холма, останавливались и глядели вслед этой забавной паре. А потом, когда шахтеры сидели перед кабаками на Главной улице, они с удовольствием вспоминали о встрече с обоими Мак-Грегорами. Из уст в уста передавалось чье-то остроумное словцо:
— Нэнси Мак-Грегор напрасно смотрела на своего мужа, когда зачала.
Отец с сыном поднимались на вершину холма. В голове мальчика роились тысячи вопросов, на которые он хотел бы получить ответ. Но, взглянув на суровое лицо молчаливого спутника, он сдерживал вопрос, который готов был сорваться с губ, храня его про себя и дожидаясь, когда отец уйдет в шахту и он останется один с матерью. Ему хотелось расспросить о детстве отца, о шахтах, о птицах, которые летают в поднебесье и почему-то при полете кружат, описывая в небе огромные овалы, и о многом другом. Он глядел на деревья, упавшие в лесу, и хотел знать, почему упали именно эти деревья и будут ли также падать остальные.
Перевалив через холм и пройдя сосновую рощу, молчаливая пара взбиралась на другой холм. Мальчик глядел на зеленую, широкую плодородную долину, и это зрелище казалось ему самым чудесным в мире. Его нисколько не удивляло, что отец приводил его сюда. Он садился наземь и то открывал, то закрывал глаза; вся его душа волновалась от сознания красоты, открывавшейся перед его взором.
А Мак-Грегор Взбалмошный, сидя на небольшом возвышении, неизменно совершал одну и ту же церемонию. Усевшись на бревно, он прикладывал обе руки к глазам, наподобие подзорной трубы, и начинал оглядывать долину, дюйм за дюймом, словно пытаясь отыскать в ней что-то потерянное. Иногда он минут десять, не отрываясь, рассматривал группу деревьев или реку в том месте, где она расширялась и где вода рябилась и сверкала на солнце. Улыбка начинала играть в углах рта Мак-Грегора Взбалмошного, он принимался потирать руки и бормотать бессвязные обрывки фраз, а однажды внезапно даже затянул какой-то заунывный мотив.
В первый раз, когда мальчику случилось сидеть с отцом на склоне холма, стояла весна и земля была покрыта дивной зеленью. На лугах играли ягнята, а в ветвях пели птицы. И везде: в воздухе, на земле и в воде быстрой реки — ключом била новая жизнь. Зеленая долина внизу, у их ног, была местами изрезана темно-бурыми полосами свежевспаханной земли. Животные бродили по лугам и, нагнув головы, щипали сочную траву. Вид фермы с красными амбарами и животворный запах земли разжигали воображение мальчика и будили дремавшее в нем чувство красоты. Он сидел на бревне в счастливом упоении от того, что мир, в котором он жил, был так прекрасен. Ночью, лежа в постели, он грезил о зеленых лугах, и в его представлении они смешивались с библейской легендой о райских садах, о которых рассказывала ему мать
