В мире масеуалли есть также свое историческое — революционное, — а не только сегодняшнее время. Память о нем всплывает на ежегодных сходках в доме старой доньи Серены, где собираются ветераны знаменитой Северной армии Панчо Вильи. В 1915 году все они вместе со своим вождем вошли в столицу и заняли президентский дворец. То была истинная кульминация крестьянской революции. Но у истории была своя логика, и бывшие ветераны доживают свой век в скудости и забвении. Им самим не дано постичь эту логику; их удел — бесконечные воспоминания о былых подвигах, которые наизусть знают даже их дети.
Констатируя широту охвата социальной жизни в романе «Край безоблачной ясности», заметим, что в нем нет такого существенного ее представителя, как индустриальный пролетариат.
В многослойном романе Фуэнтеса присутствует один особо важный пласт, который можно назвать интеллектуальным. Через все повествование проходят непрекращающиеся дискуссии о судьбах Мексики — не только о ее недавней истории, но и о ее исконных чертах и особенностях, предлагаются формулы, объясняющие ее удивительное своеобразие. Порой создается ощущение, что мексиканцы буквально заворожены этими спорами. Чтобы понять смысл столь настойчивых попыток постичь так называемую «мексиканскую сущность», напомним вкратце, какими обстоятельствами обусловлена реальная, неповторимая специфика историко-культурного формирования Мексики.
Как и другие нации Латинской Америки, мексиканская возникла в результате завоевания иберийскими колонизаторами коренного индейского населения Америки. Отсюда ведет начало процесс столкновения, а затем взаимодействия и взаимопроникновения разнородных начал — местного и привнесенного извне. Однако ни в одной из стран континента этот процесс не был столь интенсивным, и нигде он не привел к столь оригинальному и нерасторжимому синтезу двух этносов, двух культур, как в Мексике. В сознании, обычаях и нравах, психологии и в искусстве мексиканцев — везде находит свое выражение изначальная двуединость их происхождения, везде присутствует как первоисточник — индейское начало.
В XVI веке Мексика стала частью испанской империи. Иерархическая структура колониального общества, с его строгими расово-социальными перегородками, зиждилась на фундаменте унаследованных от ацтекской империи традиций авторитарно-теократической власти. В мексиканском обществе прочно слились все виды насилия (виоленсии) — и сохранившиеся от ацтекского прошлого и насаждавшиеся испанской колониальной властью. Эта система породила такое чисто мексиканское явление, как «касикизм». Касик (индейское слово, означающее вождь) — это сильная личность, подчиняющая своей власти округу и вершащая ее судьбы вне всяких государственных установлении. Жестокое самовластие касика, сопряженное с кровопролитием, — характернейший плод мексиканской виоленсии, и поныне неистребимой.
