— Да.
— Могу я на него взглянуть?
— Конечно.
Испанка встала, прошла в переднюю и возвратилась с ридикюлем в руках.
— Вот, — она вынула из сумочки великолепный бриллиант и подала его сыщику.
Взяв камень из рук, Фрейберг долго рассматривал его со всех сторон, затем, положив на стол, вынул из кармана фотографию и список украденных вещей с обозначением их стоимости.
— Гм… цена этому камню тысячи полторы, но, к сожалению, он не похож ни на один из украденных, — пробормотал он наконец.
— Как? Вы сказали, краденый? — заволновалась испанка. — Объясните, пожалуйста!
— О, это нетрудно! Вам достаточно вспомнить, что на днях ограблен ювелирный магазин Федорова. Мы ищем вора. Поэтому берегитесь, если вы дадите ложные сведения. Рано или поздно все выяснится, и тогда мы предадим вас суду как сообщницу.
— Sancta Madonna![8] — испугалась испанка. — Неужели вы думаете, что я скрою хоть что-нибудь? Ну хотите, я расскажу вам все по порядку?
— Я хотел вас сам просить об этом.
— Так слушайте! — начала красавица. — Я никогда не видела раньше сеньора Перлипини и познакомилась с ним вчера. Он расположился один в ложе закрытого театра, рядом с которой я сидела. Когда он заговорил со мной, я ответила. Потом мы заняли кабинет, пригласили цыган, и он при всех предложил мне этот камень за то… чтобы поехала с ним прокатиться. Мы поехали на Стрелку. Там его ждала прехорошенькая яхточка с маленькой уютной каютой, похожей на гнездышко. Матросов было двое. В каюте быстро был накрыт стол, поданы вино и фрукты. Отчалив от берега, мы понеслись под парусами по взморью. В каюте было очень уютно, она словно нарочно создана для любви, и мы… мы провели в ней время до восьми часов утра…
— Не говорил ли он вам чего-нибудь особенного? Не рассказывал ли что-нибудь про себя? — перебил сыщик.
— Почти ничего, — ответила испанка. — На мои расспросы он отвечал, что имеет в Неаполе ювелирный магазин, каждый год путешествует, совмещая дело с отдыхом, и теперь приехал в Петербург по делам на целое лето.
— Он, вероятно, назначил вам свидание?
— Нет. Я сама вызвала его на это, но он отмалчивался и лишь под конец сказал, что кутит последний день и что с сегодняшнего дня возьмется серьезно за дело, потому видеться с ним мне будет невозможно.
— Не давал ли он вам свой адрес?
— Нет.
— Где же вы высадились?
— На маленькой пристани в Ораниенбауме. На прощание он сказал, что в память об этой ночи дарит мне свою яхточку.
— Он оставил ее вам?
