Я чувствовал себя совершенно беспомощным, но попытался подбодрить ее так, как умел лучше всего.
– Я написал тебе рассказ, бабуль, – сказал я, протягивая ей бумажку.
– Да? Поглядим. – Бабушка взяла ее. – «Жил‑был мальчик». – Она перестала читать, но не потому что надоело, просто я больше ничего не написал. – Что ж, рассказ неплохой, но надо бы его еще дополнить как‑нибудь.
– Мама разрешила мне каждый день тебя навещать после уроков. И ездить сюда на велосипеде, – сказал я. – Я могу каждый день приносить тебе по рассказу!
– Было бы замечательно, – ответила бабушка и обняла меня. В глазах ее стояли слезы. Бабушка грустила, но я радовался, что могу хоть чем‑то ей помочь. И до сих пор ни единого дня не пропустил.
Несмотря на все мамины попытки сохранить семью, папа в конце концов ушел, когда мне было десять.
Ту ночь помнит вся округа. Финал последнего сезона «Шоу Нила и Шерил» начался ровно в девять и затянулся до утра.
– Ты не можешь сейчас вот так уйти! Мы же только‑только снова начали ходить на терапию! – кричала мама папе вслед, пока он шел к машине. Даже собирать вещи не стал – по дороге к двери просто похватал что под руку попалось, в том числе какое‑то ацтекское украшение со стены. Не знаю, зачем оно ему понадобилось.
– Ни секунды больше в этом доме не останусь! – завопил он ей в ответ.
И с визгом колес уехал в ночь. Мама бежала за машиной и кричала:
– Ну и проваливай! И не возвращайся! Ненавижу тебя! Ненавижу!
Она рухнула на землю прямо во дворе и еще час там рыдала. Тогда я впервые понял, как папа все‑таки был ей дорог. Спасибо тебе, господи, за оросители газона, не то она бы до утра там пролежала.
С тех пор мы с мамой остались вдвоем. Ну, еще как‑то бабушка сбежала из дома престарелых и смоталась к нам на денек, но в основном – только мы.
Без папы жилось по‑другому, гораздо тише. И хотя мама еще пару лет пыталась продолжать свои ссоры в девять вечера, теперь уже со мной, все равно стало спокойнее.
Теперь нам пришлось обходиться без взрослого мужчины в доме. Мама так и не научилась ставить рождественскую елку и зажигать ее, так что просто сказала всем, что мы теперь иудеи и вместо Рождества празднуем Хануку. Чинить вещи стало некому, так что за годы переломалось много всяких мелочей (а я уж точно за отвертку браться не собираюсь).
Мама с тех пор так и не пришла в себя. Не вернулась на работу, решила просто жить тем, что оставил нам дедушка. Ни с кем больше не встречалась, не выходила замуж, а папу заменила вином (и ох, до чего же страстным был этот роман!).
