Способом сохранения и умножения собственного (само) сознания русской эмиграции как единой социальной группы, безусловно, были и такие учреждения культуры, как библиотеки. Хотя большинство русских колоний в Югославии имели свои библиотеки, настоящим кладезем русской книги за рубежом была Русская публичная библиотека, хранившаяся в Русском доме императора Николая II. Отрицавшие в своем политическом экстремизме русское наследие в советской культуре эмигранты называли эту библиотеку «крупнейшим русским национальным книгохранилищем»[191]. Мы же, безусловно, можем назвать ее крупнейшим собранием русской книги в эмиграции. Расширение фонда и содержание библиотеки находились на самофинансировании от абонементной платы. В годы войны в результате ликвидации ряда общественных организаций (Земгор, Союз русских писателей и др.), а также отъезда из Сербии на заработки в Германию ряда эмигрантских семей, оставлявших свои книги библиотеке, ее фонд еще более увеличился и превысил в 1942 г. 100 000 книг. В Русской публичной библиотеке трудились 15 сотрудников, ежемесячный оборот в 1942 г. составлял 26 000 динаров, а в среднем в день библиотеку посещали 600 человек. Абонентская плата за книгу в довоенное время составляла 16 динаров, а в 1942 г. возросла до 25 динаров. При этом число постоянных читателей составляло около 2500 человек (напомним, что в годы войны число русских жителей Белграда было около 6000 человек)[192]. К лету 1944 г. фонд Русской публичной библиотеки в Белграде составил свыше 130 000 книг…[193]
С приходом на территорию Сербии советских войск и партизан И.Б. Тито русские эмигранты в Югославии исчезают как социальная группа, как источник политических воззрений и как когерентный культурный фактор. Число русских эмигрантов, оставшихся в Сербии после вступления на ее территорию советских войск и партизан И. Броза (Тито), остается неясным. Определение относительного (от довоенной численности) и абсолютного числа оставшихся косвенно может помочь оценить политическую ориентацию эмигрантов в годы Второй мировой войны, а также уровень их поддержки различных сторон в конфликте. Так, например, В.И. Косик, опираясь на имеющуюся у него запись воспоминаний профессора Белградского университета и иподиакона Андрея Витальевича Тарасьева, считает, что «…вместе с немецко-фашистскими войсками покинула страну треть русских эмигрантов»[194]. Стало быть, должны были остаться две трети, т. е. около 14 000 (две трети от 20 000 — приблизительной численности русских в Сербии в 1941 г.) — 18 000 тысяч (две трети от 27 150 — приблизительной численности русских в королевстве Югославии в 1937 г.). Вероятно, это мнение А.Ф. Тарасьева основано на результатах переписи 1948 г.
