Дядька наврал. Когда Димка минут через пятнадцать вернулся из киоска, на сцене верещал пародист, изображавший неисправный телевизор. За сценой дядьки тоже не было.
— Видишь, какой хитрый. — Димка повернулся к таксе. — Что нам со вторым мороженым делать?
— А что с ним сделаешь? Оно уже растаяло. Правда, ты можешь отдать его воробьям — они любят сладкое. — Димка обернулся на голос и увидел девочку в очках. Волосы у нее были рыжие, короткие, наверное, потому, что вились мелкими колечками. На носу россыпь веснушек. Глаза зеленые, с карими точками, и до того лукавые, что Димка сразу почувствовал родственную душу.
— Оно подтаяло, пока мы музыканта разыскивали. — Он поведал историю исчезновения кларнетиста.
— Да он просто не хотел, чтобы ему собака мешала, — рассмеялась девчонка. — Я видела дядьку с чемоданчиком, он шел к выходу из парка. Очень быстро шел. А твоя такса и правда петь умеет?
— Ага! А ты здесь что делаешь? Тебя как зовут?
— Николаева Екатерина Николаевна, то есть Катя. Но родные зовут меня Катринкой. А тебя?
Димка солидно представился, не умолчав о родителях, которые вот-вот уедут в Америку, и что папа у него программист, а мама пишет статьи о культуре.
— А у меня мама бухгалтер, но она вяжет на заказ — свитера, кофточки, она мне даже летние вещи вяжет из тоненьких ниток. У нас дома настоящая вязальная машина, потому что мама не любит, когда на разных людях одинаковые вещи. А у папы своя фирма, а раньше он работал фотографом в газете, поэтому он еще кружок фотографирования ведет. Папа говорит, для души. Когда я вырасту, тоже стану фотографом. Или актрисой. Или детским врачом, знаешь, есть такие «врачи без границ». Я бы ездила по разным странам и помогала детям.
— А я, когда вырасту, стану буддистским монахом и удалюсь в Шамбалу, — похвастался Димка. — А у тебя есть брат или сестра?
— Ой, у меня целых три брата, — рассмеялась Катя. — Только все они маленькие, им всего полгодика.
— Как это? — удивился Димка. — Всем троим?
— Ну да! — Катя сдула со лба рыжую прядь. — Папа мечтал о сыне, а после того, как я родилась, врачи сказали маме, что у нее детей быть не может. Но оказалось, что может. Ты знаешь, взрослые все-таки чудные! Когда мама сказала, что у нее тройня, папа расплакался и начал ей руки целовать. Мама тоже расплакалась. Радоваться надо, а они ревут! Чудаки!
Катя умолчала лишь о том, что ее дом временно превратился в ясельную группу. И малыши — Данила, Никита и Антон — первые месяцы часто плакали по ночам. И что родители стали меньше уделять ей внимания. Она немного ревновала к братикам, но папа сказал ей, что ее любят по-прежнему, а когда братики подрастут, то будут ее защитниками. Девятилетняя девочка помогала маме, сидела с малышами, укачивала, пела колыбельные, меняла пеленки, но и ей хотелось иногда погулять, пошалить, побыть, в конце концов, ребенком.
