— Оставь в покое мою мать. Ее жизнь тебя не касается.
— Зато меня касается твоя жизнь!
Неожиданно зазвонил телефон. Оля сняла трубку.
— Оля, — услышала она взволнованный голос Олега, — Оля, что случилось? Ты так внезапно ушла.
— Я думала, что у меня заболела дочь…
— Думала?
— Да. Но ничего не случилось. Это мой муж так шутит.
— У тебя неприятности?
— Да.
— Я могу помочь?
— Нет. Прости, я не могу сейчас разговаривать.
— Это ты меня прости…
Она положила трубку и, подняв глаза, встретила вопрошающий взгляд Саши.
— Это он?
— Кто он?
— Мужик, у которого ты была ночью.
Ольга промолчала. Сашино лицо окаменело, губы стали белыми, на скулах заходили желваки.
— С кем ты была, сука?
Ольга задрожала от сдерживаемого гнева.
— С человеком, которого люблю.
В ту же секунду резкий удар по лицу сбил ее с ног. Она неловко упала, прямо с табуреткой, и ударилась головой о дверь кухни. Боль и страх она еще не успела ощутить, только крайнее удивление — как он посмел? Оля лежала на полу и удивленно смотрела на Сашу. Он казался таким большим, сильным. Быстрым движением он запрокинул бутылку, отпил водку прямо из горлышка и шагнул к ней. «Сейчас он меня убьет», — отстраненно, как будто констатируя факт, подумала она. Но он не ударил. Он нагнулся и взял ее на руки, прижал к себе так крепко, что ей стало больно. Оля и не пыталась сопротивляться. Саша бросил ее на кровать в спальне, сорвал одежду, разорвав на куски ее новое платье и красивое белье. Затрещала рубашка, посыпались пуговицы. Он отшвырнул брюки и стал жестко, жадно целовать ее лицо. Она чувствовала водочный запах, силу, с которой он сжимал ее. Эти неистовые, грубые ласки пугали не меньше, чем побои. Казалось, он хочет раздавить, задушить своими объятьями. Его большое тело навалилось так, что трудно было дышать… Она тихо всхлипнула сквозь сжатые губы. Саша сразу же оставил ее, лег рядом, обнял. Она ощущала его колючую щеку и то, как неистово бьется его сердце. И Оля тихо заплакала, чувствуя себя несчастной и униженной. Она поняла, что Саша вовсе не хотел ее унизить. Он пытался доказать, как любит ее. От этого Оля заплакала еще сильнее. Ей было так жаль и Сашу, и Олега, и себя, что она еще долго всхлипывала, уткнувшись в плечо мужа.
Вскоре они развелись. Виолетта Сергеевна не могла простить зятю синяка на лице дочери. Она стала его открыто игнорировать, взывать к Олиной гордости и к чувству собственного достоинства. Но Оля была не в состоянии что-то решить, она пребывала в каком-то оцепенении. Думала об Олеге, о Саше и то любила их обоих, то во всем винила. Саша стал болезненно ревнив, постоянно подозревал ее в неверности. Даже близость перестала быть для них такой желанной. Саша видел перемену в ней, и это злило его.
