Та, что рассказывала, все время улыбалась, и глаза у нее были ярко-синие. Это мать Витьки Крохина Люба. Она постарела, но в глазах да и во всем выражении лица еще чувствовалась молодая сила, не задавленная годами трудной жизни.
— Он мне говорит: «Вы, как председатель месткома, должны выделить мне две квартиры. У меня семья большая». Я ему: «У вас же, Семен Прохорыч, жена да двое детей. В двухкомнатной квартире прекрасно уместитесь. А вторая для кого? Для любовницы?»
Женщины дружно рассмеялись. Парень подошел к столу и сказал громко:
— Любовь Антоновна, что ж вы?
— А что? — Люба подняла голову, посмотрела на парня.
— Ваш сын, можно сказать, чемпионат Европы выиграл, а вы?
— О-ой, — тихо простонала Люба и отшатнулась на спинку стула. — Как же я забыла-то? Мой же Витька нынче дерется, по радио утром говорили… — Она вскочила со стула, оставив недоеденную котлету с картошкой, быстро пошла, почти побежала из столовой. На бегу обернулась к парню:
— Где, где?
— Да в уголке Красном!
Вдвоем они пробежали вестибюль, поднялись по лестнице, заспешили по коридору мимо дверей с табличками. Один раз Люба остановилась, чтобы перевести дыхание. Сердце колотилось в горле. Вот и Красный уголок. Народу— битком. Спины, головы, телевизионного экрана не видно. Слышен только гимн Советского Союза.
— Ну-ка, расступитесь, братцы, Любовь Антоновна не видит ничего.
Рабочие оглядывались, расступались, пропуская вперед Любу, с грохотом двигали стулья. Кто-то уступил ей место, но Люба замотала головой и осталась стоять. Кто-то говорил шепотом:
— Поздравляем, тетя Люба…
— Молоток ваш Витька, тетя Люба…
— Мы ему только что телеграмму от всего завода отправили…
Она молчала, покусывала губу и смотрела на голубой экран. Там, на пьедестале почета, стоял ее Витька, стоял на самой высокой ступеньке. Он стоял мокрый, с прилипшими ко лбу волосами, опустив вдоль туловища руки с набрякшими венами и высоко подняв голову. Он раз или два пытался улыбнуться, но запухшие губы плохо слушались. А над его головой медленно поднимался к высоченному потолку спортзала «Палас» красный стяг, и звучал гимн Советского Союза. И люди, пришедшие в этот зал, тоже стояли, отдавая дань уважения родине этого высокого, жилистого паренька, поднявшегося на высшую ступень пьедестала почета.
Рука Витьки, будто помимо его воли, медленно поднялась и потрогала блестящий золотой кругляш, висевший на груди, словно проверяла, на месте ли он, не сон ли это.
