— Ладно, Робочка, погуляли и хватит. Не ходи за мной больше.
— Почему? — глупо спросил Робка.
— Не надо… — Она опять вымученно улыбнулась. — Тебе же лучше… и мне…
— Подожди, Мила… — начал было Робка, но она перебила его резко:
— Ну хватит! Сказала, не ходи, значит, не ходи! Надоел! Чего тебе от меня надо? Ну чего?
Робка молча смотрел на нее. Милка сказала еще грубее:
— Домой иди, малолетка, мамка заругает! — И быстро пошла к Гаврошу, на секунду задержалась возле него, и потом они пошли по переулку вместе. И Гаврош обнял ее за талию.
Робка стоял и смотрел. Жизнь обрушилась в одно мгновение…
…А отец Володьки Богдана опять запил. Соседки на кухне напряженно слушали крики из комнат, где жили Богданы. Володька с двумя сестренками, матерью и отцом занимали две комнаты. Соседки переговаривались:
— Как бы за Гераскиным бежать не пришлось.
— А что ему Гераскин? Зальет бельмы — ему море по колено!
— Чего она с ним валандается? Выгнала бы к чертям!
— Куда она eгo выгонит? Он здесь прописан. И все же какой-никакой, а мужик… Без мужика, сама знаешь, как детей ростить…
И все снова прислушивалась к крикам за стеной.
— Ишь, развоевался, паразит. Люсь, твой-то на работе?
— Во вторую смену — в час ночи придет.
— Вот как с ним без мужиков управиться? — вздохнула Нюра.
Дверь из комнаты Богданов распахнулась, и в коридор, а оттуда на кухню вбежала ревущая Володькина мать, Вера:
— О-ой, люди добрые, спасите-помогите!
Следом за ней появился в расстегнутой рубахе и босой, со всклокоченными волосами и безумными глазами муж, Егор Матвеевич, а за ним высыпали две девочки, Катька и Валька, семи и девяти лет, и Володька. Вера вбежала на кухню и спряталась за спины соседок. Блузка на ней была разорвана. Женщины молча сгрудились, загородив плачущую Веру. Егор Матвеевич, наткнувшись на неожиданное препятствие, остановился, шатаясь. В руке покачивалась тяжелая скалка для раскатывания белья.
— Б-бабы-ы, рраззойдись! Или всех пор-решу!
А дальше было малопонятно, как все получилось.
Кажется, первой кинулась на Егора Матвеевича самая старшая, Полина, работавшая кассиршей в магазине. За ней ринулись Нюра и остальные. Скалку отняли, Егора Матвеевича свалили на пол и принялись дубасить, толкаясь и мешая друг другу. Он хрипел и отбивался.
— Коллевтивом на меня, да? Коллевтивом? — хрипел Егор Матвеевич.
— До смерти не забейте, бабоньки! — испугалась жена Вера.
А в дальнем углу кухни сидела восьмидесятитрехлетняя старуха Роза Абрамовна, курила, опершись на палку, длинную папиросу «Герцеговина Флор» и безучастно наблюдала за потасовкой. На длинном костлявом пальце левой руки сверкал старинный золотой перстень с большим бриллиантом.
