Боль почти не запоминается: если бы мы помнили ее как непосредственный опыт, то сошли бы с ума. Сейчас умом я понимаю, что мои страдания в то время были ужасны, а под суровым контролем рабодела я мог лишь кричать в глубинах души. Однако у разума своя защита, и сквозь призму памяти я вижу только вялое безразличие.
Первенцы и вторинцы прадоров отправились вперед, чтобы оцепить зону, прежде чем отец–капитан покинет десантный катер в сопровождении людей–рабов, таких же, как я. За трапом плотной стеной стояли густые влажные джунгли. Их секли лазерами и втаптывали в землю множеством ног, прокладывая дорогу к стоянке. Тогда я не представлял, зачем мы здесь, лишь потом узнал, что разворачивался один из побочных планов войны. Два прадора–отца назначили встречу на нейтральной территории, чтобы заключить союз против клана третьего прадора. Даже ведя изнурительную войну с иной расой, эти существа все равно рвались к власти и убивали друг друга.
Я шел за отцом–капитаном вместе с тремя такими же рабами. Все были вооружены, включая и вторинцев, шагающих по обе стороны от нас. Были еще и те, кто опередил нас, и первенцы отца–капитана. Теперь я понимаю, что оставлять в живых так много первенцев для прадоров неестественно — но таковы уж нужды войны. Как–никак, из всех отпрысков первенцы ближе всего подошли к зрелости и с большей вероятностью могли бросить вызов своим взрослым родичам. До просеки мы добрались примерно за час, и почти одновременно с нами с другой стороны появился второй отец–капитан. К этому моменту меня колотил озноб и я был не в состоянии делать все, что требовал «хозяин». Я был очень слаб и почти с облегчением думал, что обратного путешествия мне не вынести и жизнь свою я окончу пищей для монстров–крабов.
Я как раз размышлял о своем коротком будущем, когда сработала мина.
Страшной силы взрыв оторвал от земли второго отца–капитана, разворотил нижнюю половину его панциря, разметал его детишек. Земля взбрыкнула, комья почвы и листва посыпались на голову. Я увидел, как второй взрослый прадор рухнул в заросли. Из его раздробленного брюха вываливались клубки внутренностей. Я пошатнулся, но рабодел удержал меня на ногах, так что я успел заметить вылетевший из джунглей снаряд: он ударил нашего отца–капитана в морду, пробил насквозь шкуру и сдетонировал внутри. Прадор взорвался, распался на крупные куски, за каждым черепком панциря тянулся дымящийся шлейф зеленых потрохов. Один из этих осколков ударил меня в грудь, опрокинув навзничь. И я остался лежать, ничего не делая, поскольку рабодел больше не давал никаких указаний. А затем последовал внезапный шок. Я мог двигаться! Мог двигаться сам по себе!
