К тому же отец догадывался о том, что происходило между подругами, и неоднократно намекал Доре на это. Он интересовался, не хочет ли она выбрать себе мужа среди толп кавалеров, ведь подруги не будут рядом с ней вечно. Да и Флора ему очень нравилась по красоте и по характеру, но, кажется, немного смущала разница в возрасте…
Таковы были тайные планы Доры. Она закончила свою долгую речь и уселась мне на колени, обняв за шею. В этот момент вошла Амалла и засмеялась, увидев, как Дора ласкает мне грудь под рубашкой. Дора в ответ сказала ей, что она любит меня и хочет, чтобы и Амалла любила и уважала меня как своего господина. Ведь и я проявлял к ней нежные чувства.
Девочка опустилась передо мной на колени и приложила две ладони, сложенные лодочкой, ко лбу, что у индусов является знаком обожания. Потом нагнулась, взяла мою ступню и поставила себе на голову, после чего нежно и покорно взглянула на свою госпожу. Дора осталась довольна. Она протянула Амалле руку, которую та прижала к сердцу, и пообещала любить ее как сестру и научить ее всему, чтобы та стала настоящей дамой. Амалла попыталась возразить, намекая на то, что она черная, но я уверил ее в том, что в Европе полно женщин с таким же цветом кожи — не черным, но смуглым, а она еще и очень красивая.
Восторженная индуска бросилась на шею Доре и поцеловала ее долгим поцелуем, в котором не было ни целомудрия, ни уважения. Я тоже захотел получить поцелуй, и Амалла повернулась ко мне. Дора в этот момент растегнула пуговицы на моих брюках и достала на белый свет моего прекрасного мэтра Жака, большого и важного. «Смотри, как он красив!» — сказала Дора девочке и добавила несколько слов по-бенгальски. Индуска опустилась на колени и принялась сосать Жака с потрясающей виртуозностью.
Дора дополняла ее ласки своим умелым язычком. Но как только мое дыхание стало прерывистым, она согнала Амаллу и мы отправились обедать. За столом мы говорили о тысяче разных вещей — и в каждой из поднятых тем Дора проявляла осведомленность и остроумие. Выпив в конце трапезы по чашечке кофе по-французски, мы отправились в комнату, где стояла широкая кровать с москитной сеткой. Дора сама сняла пеньюар и туфли и вновь сказала, что необычайно счастлива сегодня, и напомнила о ребенке. Ей казалось, что в ее жизни чего-то не хватает; она хотела иметь живое напоминание о мужчине, который первым познакомил ее с миром любви и наслаждения.
Она усадила меня в кресло и принялась стягивать брюки; передо мной был ее прекрасный живот. Я сжимал обеими руками ее ягодицы — крепкие, как мрамор, с нежной, как атлас, кожей и вглядывался в лицо, полное любви и нежности. Затем я встал, обнял ее за талию и уложил на кровать. Она сжимала мой член, уже готовившийся пронзить ее, а я держал ладонь на пушке. Дора предложила растянуть удовольствие и позвать Амаллу, чтобы та увидела, как любят друг друга настоящие любовники. Мне было достаточно ее общества, но я был готов выполнить любое ее желание, поэтому согласился. Амалла тут же прибежала и разделась, но когда я позвал ее к себе — убежала прочь. Дора пояснила, что научила ее гигиене, и это была правда — когда индуска вернулась, ее пизденка была не только чисто вымыта, но и надушена ирисовым молочком, что стояло на раковине в ванной. Девочка поместилась между нами и нежно целовала груди своей госпоже; я ласкал ее ягодицы, пробираясь к бутончику, и целовал ее в нежный розовый ротик. Но Дора раздвинула ноги и жестом указала Амалле ее обязанность. Та принялась прилежно сосать. Дора же терла рукой мой член, желавший большего, и через некоторое время попросила девочку вставить его ей в нужное место. Амалла повиновалась и старательно наблюдала потом за нашими движениями, а рукой трогала мои полушария, но мы не замечали ее. Дора закинула ноги мне на спину, царапала плечи и что-то бормотала в полубреду; я кончил и упал на нее, бездыханный.
