Этот успех «рыцарской идеи» в самом начале правления династии Валуа надолго определил политический стиль французских королей, а также их взгляды на ведение войн. В дальнейшем за это пришлось дорого заплатить. Но пока успех был полным. Даже Эдуард III принес личный оммаж своему сопернику за Гиень.
Однако некоторая спорность прав Валуа и наличие потенциального претендента на престол провоцировали крупных феодалов на то, чтобы в конфликтных ситуациях апеллировать к английскому королю. Например, граф Роберт Артуа, приложивший много сил для прихода к власти новой династии, в дальнейшем оказался разочарованным, поскольку ему не удалось завладеть своим графством, и бежал в Англию. В Бретани столкнулись две группировки, претендующие на власть в этом герцогстве. Пенть-евры опирались на поддержку Филиппа VI, а их враги Монфоры— на поддержку Эдуарда III. Так логика феодальных конфликтов подталкивала королей к войне.
Возобновился и давний спор за Гиень. Верховные права сюзерена были у французского короля, и логика территориального объединения требовала расширения его прав в этом вассальном герцогстве. Но местная знать предпочитала власть английского короля, как более далекого и потому менее склонного к нарушению ее вольностей. К тому же экономически эта область была ориентирована на Англию, куда по морю отправлялись соль и красители, а также знаменитые бордоские вина, ставшие в XIV в. важным продуктом престижного потребления английской элиты.
Еще более тесно оказалась интегрирована с Англией Фландрия: ее многолюдные города, центры экспортного сукноделия, давно уже работали на привозной английской шерсти. Любое нарушение торговых связей приводило к экономическому кризису, выбрасывавшему на дороги Фландрии тысячи безработных ткачей и красильщиков. Проанглийские симпатии во Фландрии особенно возросли после битвы при Касселе.
Но это столкновение королей, изначально имевшее логику феодального конфликта, перешло в военное противостояние европейского масштаба. Оно затронуло Арагон и Португалию, ряд имперских земель, выступивших на стороне Англии, Кастилию и Шотландию — союзников Франции. В этой войне, если применять к ней современные мерки, материальный перевес, несомненно, был на стороне Франции. Ее население в ту пору могло достигать 20 млн жителей (в одном Париже, по данным кадастра 1328 г., проживало около 250 тыс. человек). В то же время в Англии и недавно завоеванном Уэльсе насчитывалось не более двух миллионов жителей. Однако размеры армий изначально были невелики (по нескольку тысяч человек), и многое зависело от выучки отрядов. Здесь перевес был на стороне Эдуарда III. Он заключался в превосходных качествах английской пехоты — лучников, завербованных из свободных крестьян -йоменов.
