Ее изуродованное крыло поползло вниз по стене замка. Хватка птицы ослабла. Она упала.
Перегнувшись через естественный вал, люди наблюдали за падением.
Хобот-птица ударилась о пустую площадку у основания замка и перекатилась в сторону. С присущей ее роду цепкой хваткой за жизнь птица еще была далека от гибели; подобравшись, она захромала прочь от серого строения, описывая неровный полукруг, волоча за собой ошметки крыльев.
Одно крыло свесилось с каменистого обрыва, и кончик ненадолго там задержался, указывая на недвижное море.
Поверхность воды немедленно вздыбилась под напором водорослей. На протяжении всей своей длины эти ленты были украшены пунктиром напоминавших лезвия наростов. Почти нехотя они принялись стегать ими крыло хобот-птицы.
Хотя их попытки зацепить кончик крыла поначалу казались неуверенными, но затем они возобновлялись с новой силой. Все дальше и дальше в море, уже до четверти мили от берега, воды бурлили под яростными ударами плетей, снова и снова наносимыми водорослями, охваченными упрямой, неизбывной ненавистью к любым формам жизни, кроме своей собственной.
Едва один из ударов достиг цели, хобот-птица попыталась отползти от обрыва. Но предел досягаемости водорослей, когда те разошлись не на шутку, оказался на удивление далеким, и птица уже не могла спастись бегством, как ни старалась ускользнуть под градом сыпавшихся на нее ударов.
Некоторые из напоминавших кинжалы выростов, хлеставших несчастное существо, настолько сильно били по ее телу, что лопались. Темная, напоминающая раствор йода жидкость выплескивалась из них, пенясь и дымком поднимаясь в воздух.
Там, где яд попадал на хобот-птицу, пострадавшие участки ее тела исходили коричневым паром.
Хобот-птица не имела возможности испускать вопли, тем облегчая очевидные страдания. Странным способом, напоминавшим нечто среднее между полетом и прихрамывающим бегом, она припустила вдоль края обрыва, направляясь к побережью, поднимаясь при первой возможности в воздух, пытаясь спастись от ударов. Крылья ее тлели, источая пар.
Но кошмарное побережье давало пропитание не единственному виду водорослей. Лихорадочные удары прекратились, и усаженные лезвиями плети исчезли в волнах, измотанные бурной деятельностью.
Им на смену из воды выпрыгнули длиннозубые зеленые создания, окружившие весь мыс частоколом шипов. Бежавшая в страхе птица лишилась части своей кожуры, но достигла пляжа перед строем древесных стволов прежде, чем крючья надежно схватили ее, удерживая на месте. Все больше и больше водорослей вытягивали свои колышущиеся в воздухе лапы, чтобы вцепиться ими в крыло хобот-птицы. Сопротивление стало бесполезным. Перегнувшись через край обрыва, птица не удержалась и с шумом рухнула в воду. Казалось, целое море ощетинилось голодными глотками, чтобы встретить ее.
