Султан вытянул вперед руку, по-прежнему сжимая в ней птицу.
– Там, прямо перед нами, – императорский дворец. Он стоит в пределах Рима Востока. Красного Яблока. Легендарной Византии. Пришло время исполнить пророчество Мухаммеда, хвала ему!
Бормотание вокруг, восхваление.
– Настал час, назначенный Аллахом, милостивым и милосердным, и осмотрительно подготовленный. Никогда еще столько сынов Исаака не собиралось под этими стенами. Никогда еще они не приносили с собой средство растереть эти стены в пыль под ногами.
Он указал на лежащую в яме пушку.
– Пусть никто не дрогнет, ни один меч не вернется в ножны, пока знамя Пророка, слава ему, не взовьется над высочайшей башней. Пока муэдзин не призовет нас к молитве с минарета, который мы поставим в самом сердце Айя-Софии.
Султан потянулся к ножнам, выхватил меч, поднял его над головой.
– Пусть Константинополь падет! – крикнул он. – Аллах акбар!
Он резко опустил меч. Это был сигнал, которого ждал пушкарь. Урбан коснулся тлеющим фитилем казенника, убедился, что огонек пополз внутрь, и торопливо вылез из ямы. Все отступили на шаг – все, кроме Мехмеда. Тот стоял на месте, вновь воздев меч. И тогда раздался звук, пришедший из вспышки пламени и облака густого черного дыма, рев, который мало кому доводилось слышать, звук, способный, если такое возможно, пробудить мертвых.
Его услышала София в своем доме, в миле оттуда. Она поняла, что это, схватила испуганную дочь и зажала ей уши, но было слишком поздно. Его услышали люди перед стенами, и каждый воин огромной армии, от отборных янычаров до растерянных яйев, как бы ни был он яростен в бою, пригнулся от внезапного удара. Его услышали люди на стенах дворца, но не успели пригнуться, как огромный шар врезался во внешнюю стену, и земля содрогнулась.
Возможно, это был звук, способный пробудить мертвых. Но первый человек, погибший в Константинополе, был разорван на куски летящей каменной кладкой и потому не мог восстать. А смеющийся голубь, который все еще лежал в руке султана, не пошевелился.
