День прошел нелепо, без особых дел, без чтения, без мыслей. Над телом моим и над душой властвует какая-то странная скованность. Пока сияло солнце, я ждал темноты. А сейчас?.. Не знаю, чего я жду сейчас — то ли полуночи, то ли наступления нового дня. Знаю одно: я обрел наконец долгожданное одиночество и не хочу, чтобы кто-нибудь или что-нибудь нарушило его.
И все оке, честно говоря, я не могу наслаждаться им в полной мере. Этому мешает бередящая душу мысль: почему перед отъездом я не был откровенен с тобой до конца? Меня мучает воспоминание о том, с какой открытой душой ты пришла на вокзал проводить меня, какая безграничная доверчивость ко мне светилась в твоих глазах, а я, все открыв Мадхусудану, не сказал тебе ничего. Только теперь, на пароходе, я понял, как плохо поступил. Ах, Нилима, ведь в вагон поезда я вошел с намерением никогда не возвращаться к тебе! Ты спросишь — почему? Возможно, никто не знает этого лучше тебя самой.
Нам не суждено счастье, эта мысль уже давно не дает мне покоя. На родине нас принуждали к совместной жизни окостенелые условности нашего общества, но сейчас, посреди безбрежного океана, я чувствую себя свободным от всех предрассудков. Знаю, ты огорчишься, прочитав эти строки. Но пройдет время, и ты согласишься со мной. Ты поймешь, что, только живя вдалеке друг от друга, мы сможем оба, каждый в своей стихии, достичь должного развития. Связь людей по принуждению не есть истинная, глубокая связь. Вот то, чего я не смел сказать тебе раньше и на что решаюсь теперь…
Ветер стал резким, холодным, к тому же меня сильно подташнивает. Пожалуй, лучше спуститься в каюту и лечь. Хотелось мне написать еще кое о чем, но пока воздержусь.
Шукле и всем прочим мой самый сердечный привет. Писать больше никому не хочется. Да и надобности в том не вижу.
Всего тебе хорошего.
Твой
Харбанс.
P. S. Перед отъездом я просил Рамеша и Сурджита почаще заходить к вам и, если понадобится, помогать во всем. Ведь на Мадхусудана рассчитывать нельзя. В последние дни он вел себя как-то странно — по крайней мере, мне так казалось, не знаю почему.
2.
3.
>С борта «Карфагена»
>9.2.51
Нилима,
знаю, что невозможно так скоро получить ответ. И тем не менее каждую минуту, с какой-то ужасной тревогой, жду твоего письма. Из-за морской болезни уже третий день чувствую себя плохо и почти все время лежу. Почему-то никак не выходит из ума герой известного тебе чеховского рассказа — «Гусев». Ты должна помнить, я читал его тебе. Будь я писателем, сочинил бы сейчас что-нибудь в том же духе, но только о себе. Мне тоже кажется, что наше судно с каждым мгновением все глубже погружается в воду и что мы движемся не по поверхности океана, а где-то в необъятном его чреве и очень скоро окажемся на самом дне и на нас накинутся хищные рыбы и змеи. В единый миг они сожрут нас, разорвав на мелкие кусочки. Если как следует вдуматься, то, поистине, сколь ужасны и жестоки эти мрачные океанские глубины!
