— Собирался — радовался, а теперь — «посижу, почитаю», — передразнила меня тхакураин, потом вытащила откуда-то из складок дхоти свой грязный, измятый платок и принялась развязывать стянутый в узел его край. — Что проешь-пропьешь на гулянье, беру на себя. Коли у тебя такой праздник, должна же и бхабхи немножко потратиться. Жалко, мало тут — всего-то две с половиной рупии. А будь пять, так и пять отдала бы!
Я глянул в лицо тхакураин, и снова в моем мозгу мелькнула мысль: может, и в самом деле она способна испытывать желания, которые подозревает в ней Арвинд? Но ведь Арвинд сам собирался ловить ее на приманку, а тут она… Неужели эти две с половиной рупии тоже приманка?.. Первым моим побуждением было отказаться от денег и уйти из дому с пустым карманом, но в следующий же миг блеснули в воображении заманчивые огни Коннот-плейс, и я не смог побороть мимолетную слабость души… Смущенно выбирая монеты из платка тхакураин, я бормотал:
— Ну ладно… Пожалуй, я возьму. Не насовсем, конечно, а в долг… У меня действительно нет ни пайсы.
С первого жалованья отдам с процентами…
— Значит, те же денежки и вернешь? Ишь, хитрец, хочешь так легко отделаться от меня? — отвечала тхакураин, встряхивая опустевший платок и запихивая его за пояс. — Ну нет, дорогой! В день первого жалованья с тебя полагается новое сари, ты понял? Уж по меньшей мере за двадцать рупий. Вот пойду вместе с тобой на Коннот-плейс, да сама и выберу, какое понравится.
— Не только сари, а и все, что пожелаешь, — пробурчал я, внезапно утратив веселое настроение, и отвел взгляд в сторону. Когда я выходил из комнаты, морщины на лице тхакураин снова показались мне резкими и глубокими, а перед глазами долго еще мелькал запихиваемый за пояс грязный ее платок. Вот оно в чем дело! Значит, деньги эти были даны мне не из дружеских побуждений и не из доброго материнского чувства, а всего лишь с корыстной надеждой на будущее вознаграждение — сари за двадцать рупий. Ну и осел же я, ведь на самом деле все так и есть, как говорит Арвинд…
В этот вечер, впервые после приезда из Бомбея, я позволил себе зайти в кафе, и сейчас же мой взгляд упал на Харбанса. Он сидел за столиком у самого входа в зал, в компании семи или восьми человек, в числе которых были и три девушки. Воровато спрятав глаза, я хотел было проскользнуть мимо них незамеченным, но Харбанс стремительно, будто только того и ждал, поднялся мне навстречу.
— Смотри-ка, кто пришел! — воскликнул он, обращаясь к своей соседке слева.
