– Я знаю, что вы устали, что в ваших домах холодно и темно, но надежда есть! Она живет в ваших сердцах и сегодня обретет новый смысл…
– Наши дети голодают!
Крик женский, но тени окружили и ее, заставляя молчать. Оникс сжала ладони. Ей хотелось уйти, сбежать, спрятаться. Хотелось прямо сейчас рвануть с шеи кольцо на веревочке, надеть его на палец и оказаться снова на берегу моря, возле старой лачуги Рысого.
Но тогда она приведет Сумеречных к старику, что всегда был добр к ней… Она не имеет права вновь подвергать опасности чужие жизни. К сожалению, ничего не изменилось, и помогать раяне – чревато смертью…
Ошар что-то говорил, тени скользили в толпе, люди хмурились. Со всех сторон Оникс видела враждебные и злые взгляды, они трогали ее, прикасались, толкали. Они требовали, чтобы раяна убралась с этого помоста. Люди не верили Ошару и его словам, смотрели недоверчиво.
Раяна, что свергла тирана? Не верим.
Монахиня? Да это падшая девка!
Надежда? Дайте нам хлеба, мы умираем от голода!
– Ничего не выйдет, – одними губами прошептала Оникс владыке, который продолжал улыбаться, словно не замечал бурлящей вокруг ненависти. – Они больше не верят в сказки…
Первый комок земли просвистел в воздухе и, ударив в защитный купол, жирным подтеком сполз вниз. Раяна проследила его движение и вздрогнула. Кто-то бросил это в нее. Даже не во Владыку, а в нее! Не будь купола, грязь сейчас стекала бы по лицу девушки. Злость заставила ее выпрямить спину, гневно окинуть взглядом толпу. Она ни в чем не виновата! Ни в чем! Она не будет опускать глаза перед этими людьми, что кидают в нее комья. За что с ней так? Разве она не одна из них? Разве виновата в своей судьбе? Разве желает ее? Так почему в нее летят пригоршни земли и острые камни?
Оникс вздернула подбородок, откинула волосы и… замерла.
И все исчезло.
Хмурый зимний полдень. Площадь Темного Града. Орущая толпа и перекошенные злобой лица. Черные тени псов и Ошар с будто приклеенной улыбкой. Ничего не осталось. Все провалилось в небытие, растворилось, стало неважным… Потому что Оникс увидела того, кто стоял в рядах кричащих людей. Стоял молча, спрятав лицо в провале неприметного серого плаща. Стоял, глядя на нее, и от этого взгляда – темного, тяжелого, знакомого до боли – все внутри девушки сжалось, а потом сердце пустилось в галоп, а воздух исчез.
«Этого не может быть! Мне показалось!» – мысль промелькнула испуганной птицей, и он словно почувствовал. Поднял ладонь, снимая капюшон и позволяя ей увидеть.
