Но он снова дразнит, убирает руку, подносит к ее губам.
– Оближи.
Его голос хриплый, он тяжело дышит, он напряжен еще сильнее, чем непокорная раяна. В его глазах бездна и тьма, которым нет сил сопротивляться.
И она приоткрывает губы, касается пальцев языком. Он хрипит, почти рычит, не отрывая взгляда от ее губ. Смотрит, как двигается язык – от ладони до подушечки… А потом Оникс втягивает их в рот, выталкивает языком и втягивает снова, и мужчина вжимается в ее тело своей тяжестью, позволяя ей почувствовать силу своего возбуждения…
– Назови мое имя.
– Ран.
* * *
Она не проснулась – очнулась. Тело, покрытое испариной, дрожало, в горле пересохло, а на губах вкус…
Оникс перевернулась на бок, подтянула колени, почти скуля от беспомощности. Снова сон… Или кошмар? Сколько еще это будет продолжаться? Сколько он будет мучить ее, приходя в сновидения, терзая образами, что не давали ей спать, думать, жить? Ее сознание не хотело этого, отрицало, пытаясь разорвать порочную связь, но…
Но он снова ей снился. Постоянно. Сводя с ума.
Оникс сползла с постели, толкнула дверь купальни. Вода была холодной, конечно, но сейчас ее это лишь порадовало.
Рассвет еще не наступил, и ей надо успокоиться раньше, чем явятся прислужницы. Сегодня важный день. Оникс усмехнулась, плеснула в лицо ледяной водой. От нее занемели губы, но дышать стало легче.
И когда в покои вошли помощницы, раяна выглядела собранной и спокойной, лишь синие глаза лихорадочно блестели.
Девушку тщательно выкупали, намазали ароматными смесями, а после облачили в тяжелый многослойный наряд, в котором раяна едва могла пошевелиться. Ее прислужница Софи сказала, что платье сшили специально для этого выхода, оно было тщательно продумано главным дворцовым мастером иглы и должно было подчеркнуть высокий статус будущей императрицы. Темно-синее, с бирюзовыми и золотыми клиньями, кружевной отделкой и бесчисленными оборками, оно так разительно отличалось от строгого синего платья, что она надевала в суровом замке на краю скалы… Оно ничем не напоминало его, вот разве что цвет… Синий, глубокий, как море…
И сразу пришло воспоминание: мужские руки, уверенно шнурующие ей корсет, губы, касающиеся виска… Еще не близость, еще не принуждение, но в каждом жесте – уверенность хозяина, в каждом вздохе – обжигающая страсть. Его страсть… Его сила. Его желания…
Воспоминания, от которых она никак не могла избавиться.
Оникс потрясла головой, пытаясь стряхнуть наваждения. Пришлось вонзить ногти в кожу ладоней, чтобы унять бешено скачущее сердце, и взять себя в руки. Мастерицы и прислужницы, к счастью, не обратили внимания на внезапно побледневшую девушку, а может, отнесли ее состояние на страх перед встречей с владыкой.
