Исключение делается только для Матраца. Он в Резонансе целые сутки. Новички ему сначала завидуют, а потом узнают, что Матрац на самом деле валяется где-то в реанимации в коматозном состоянии, и завидовать сразу перестают. А у него, бедолаги, одна мысль – только бы ему какая-нибудь добрая душа подушку не поправила. Но больница, судя по всему, бюджетная, потому что за последние полгода к нему точно никто не притрагивался. А может, наоборот, лежит Матрац где-нибудь в крутой барокамере, и с него пылинки сдувать боятся.
Мы ведь так и не знаем, кто где живет, не то что в городе – в какой стране кто, и то не знаем. И имен у нас нет нормальных, только прозвища всякие. Причем прозвище каждый сам себе дает. Точнее говоря, тебя при первом же входе спрашивают: «Ты кто?», и какая картинка у тебя первая появляется, так тебя и зовут. Я, например, Суслик.
Я поначалу не удивлялся – было там чему удивляться и без этого – а потом начал расспрашивать, а почему бы нам не обменяться адресами и телефонами, так, наверно, классно было бы вживую встретиться. Но, как только я эту тему развивал, все сразу как-то замыкались, прятались в себя. В конце концов я дождался, пока в Резонансе остались только мы с Матрацем, и припер его к стенке.
Тут-то мне и показали историю о Билле и Дюймовочке…
3
Я, оказывается, был далеко не первым, кто захотел раскрыться. Первым был Билл. Толковый, судя по всему парень, художник. Он все носился с идеей «снять маски», как на карнавале, но его так никто и не поддержал. Стеснялись, наверное, не хотели, чтобы карнавал заканчивался. Тогда Билл (его все знали как Булочника) решил для начала открыться в одиночку – мол, если кто захочет, приезжайте или звоните, поговорим вживую.
Правда, тут заминочка вышла: слова-то в Резонансе не работают, только картинки, или, например, ощущения. А какая картинка или ощущение могут быть для слова «Билл»? Клинтон в то время еще в губернаторах ходил. Но паренек, я говорю, был толковый, он быстро скумекал, что к чему, и однажды он просто показал в Резонанс лист белой бумаги, на которой большой малярной кистью было написано «Bill».
Таким же макаром он и телефон свой намалевал, и адрес, и даже «Welcome» в конце пририсовать не поленился.
А на следующий день Билл пропал. Ничего странного тут не было – мало ли что могло случиться: срочно надо было уехать куда-нибудь, или просто соседи залили его любимый коврик, на котором он в Резонанс входил. Но в тот же день пропала и Дюймовочка.
