Фима очистил ножом апельсин, завалявшийся под стойкой, и даже успешно – не отрезал себе ни одного пальца, хотя апельсин истерзал изрядно. Закончив, поделился с Тамар и ответил:
– Может, вчера он приболел или вроде того?
– И вы тоже бросьте шутить по этому поводу. Неужели не видите, что мне больно? Почему бы вам однажды не поговорить с ним обо мне. Спросите его, зачем он вечно глумится надо мной?
– Дрозд, – сказал Фима, – пять букв, последняя “д”. Но отчего вы прилепились именно к этому чудовищу, которое ненавидит весь род людской, а особенно – женщин?
– Ох, Фима, – прошептала Тамар, – это не в моей власти.
– Освободитесь, – посоветовал Фима. – Что вообще можно любить в нем? А может, вы влюблены вовсе не в него, а в вашу безответную любовь?
– Философствование, – вздохнула Тамар. – Когда вы начинаете умничать, то становитесь круглым дураком, Фима.
– Круглым дураком, – повторил Фима и улыбнулся. – Я знаю. О, нашел – Буг.
– Что? – удивилась Тамар. – По-моему, вам лучше помолчать. Дайте мне закончить этот кроссворд.
– Буг, моя красавица, Буг. Река в Восточной Европе. Между прочим, река Буг с исторической точки зрения…
– Прекратите, Фима. Раз в году я завела речь о себе, а вы тут же меняете тему и начинаете свое “с исторической точки зрения”. Почему бы просто не послушать меня хотя бы минуту. Невозможно поговорить. Ни с единой живой душой.
Фима попросил прощения. Он отнюдь не собирался задеть кого-либо, обидеть, оскорбить. Вот, он сейчас приготовит для нее чаю, нальет себе кофе, а затем будет нем как рыба. Поможет ей решать кроссворд, и ни словечка из философии.
Но когда они сидели вместе и пили чай с кофе, Фима не удержался и развернул перед Тамар свою программу переустройства мира: нынче же он созвал бы заседание правительства и представил министрам детали суровой операции, которую необходимо срочно провести ради спасения страны. Произнеся “операция”, Фима буквально увидел прусскую гримасу презрения на лице Гада Эйтана. Вероятно потому, что доктор Гад Эйтан, великолепнейший гинеколог, в клинике был еще врачом-анестезиологом и в случае необходимости обслуживал и собственных пациенток, и пациенток доктора Варгафтика.
– Мое несчастье в том, Фима, что выше моих сил перестать любить его. Даже зная, что у меня нет и одного шанса на миллион, даже убедившись, что человек он жестокий, а меня просто ненавидит. Что поделаешь. Но уже много лет я чувствую, что за его жестокостью кроется уязвимый одинокий мальчик, который вовсе не испытывает ненависти к женщинам, а просто их боится, боится, что не перенесет еще одного удара, еще одного унижения. Быть может, это дешевая психология. Или он все еще любит свою жену, сбежавшую от него? Ждет, что она вернется? Человек, источающий яд, потому что слезы переполняют его? Или вы думаете, что я пересмотрела мелодрам? Всякий раз, когда он издевается надо мной, я чувствую, будто внутри он зовет меня, словно заблудившийся малыш. Попробуй поспорь с чувствами. А что, по-вашему, за страна на Африканском континенте, одиннадцать букв, третья “е” и восьмая “е”?
