– Давай поговорим об этом, когда ты оправишься от лихорадки.
– Ага, верно. Когда я поправлюсь, ты снова начнешь меня ненавидеть, но сейчас между нами все хорошо. – Я беру его руку и кладу себе на лоб, чтобы скрыть внезапное отчаяние.
– Я не буду, – говорит он, убирает руку и проводит ею по моим волосам.
– Ты так ненавидишь меня, я больше не могу этого выносить. – Я жалка. Слышу это по голосу.
– Печенька…
– Перестань называть меня Печенькой! – Я пытаюсь откатиться на свою половину, но он мягко давит ладонями на мои плечи. Я перестаю дышать.
– Наблюдать за тем, как ты изображаешь возмущение этим прозвищем, – самое большое удовольствие за день.
Я не отвечаю, тогда он отпускает меня, сдерживая улыбку.
– Пора рассказать мне о клубничной ферме.
Это больная тема, и, кроме того, он не первый раз заводит подобный разговор. Может, сейчас я дам ему пищу для шуток, которыми он станет дразнить меня еще долго.
– Зачем?
– Мне всегда хотелось знать. Расскажи мне все о клубнике. – Его тихий, соблазняющий шепот просто смерть для меня.
Мысленно я почти там, под большим зонтом с оторванным краем полотняного купола, разговариваю с туристами, а их дети уже бегут вперед, клацая ведерками. Знакомый, чуждый этому дому стрекот цикад наполняет воздух. Там никогда не бывает тихо.
– Ну что ж. Альпийская, которую называют также «Миньонет», растет во Франции в диком виде на склонах холмов, ягоды у нее крупные, с твой ноготь большого пальца. Для своего размера они удивительно ароматные.
– Расскажи еще.
Я приоткрываю глаза.
– Клубника – это не шутки. Говоря на эту тему, я могу положить на лопатки любого.
– И это так привлекательно в тебе.
Слово «привлекательно» неоновым огоньком вспыхивает в моей полутемной спальне. Я настолько взволнована, что начинаю трещать без умолку.
– Ладно. Хорошо. Раноцветущая. Она растет очень быстро. В один день ты идешь на закате мимо зеленых грядок, на следующее утро – они в цвету. Маленькие красные бутончики становятся ярче. К обеду расцветают, как рождественские огни.
Джош вздыхает и на секунду прикрывает глаза. Он вымотался.
– Какую ты любишь больше всего?
– «Рэд гонтлет». Она росла на ближайших к кухне грядках, и мне было лень идти дальше. Каждое утро на завтрак у меня был большой розовый смузи.
Джош сидит молча, и глаза у него какие-то совсем незнакомые. Задумчивые, одинокие и такие красивые, что мне приходится закрыть свои.
– Клянусь, я все еще чувствую застрявшие между зубов семечки. «Чадлер» – любимый сорт моего отца. Он говорит, что благодаря ему заплатил за мое обучение в колледже.
