– Давай! Давай! – ору я, как спецназовский взводный, а Бриджит тем временем на корточках подкрадывается к флагу, брызги краски фонтанчиками взлетают вверх у ее пяток.
Насколько я не в себе, становится ясно во время третьей смены команд, после того как я схватила флаг. Знаю, это крайне печально, но, честно говоря, я ощутила такой триумф, будто покорила Эверест. Мои товарищи по команде закричали, а баскетболистка Саманта – из бексливцев – подхватила меня с земли и закружила. Я немного срыгнула.
Руки у меня трясутся от напряжения, пистолет держать тяжело. Все кажется немного нереальным, как будто в любой момент я очнусь от дурного послеобеденного сна. Небо раскинулось над головой серебристо-белым куполом.
Смотрю на окружающие меня блестящие от пота лица. И чувствую такое родство с этими людьми. Вот гаминовец хлопает ладонью в ладонь бексливца, и оба разражаются хохотом. Мы вместе. Может, идея Джошуа устроить эту игру была вовсе не плоха. Может, единственное, что способно по-настоящему объединить людей, – это боль и схватка. Соперничество и состязание. Может, главное – пережить что-нибудь вместе.
А где же все-таки сам Джошуа? В продолжение остальной части вечера я вижу его разве что во время смены команд. При взгляде на каждого крадущегося между деревьями человека глаза играют со мной шутки. Я вижу очертания плеч Джошуа, изгиб его спины. Но потом моргаю, и это оказывается кто-то другой.
Я жду одного фатального выстрела. Красного пятна на месте сердца.
– Где Джошуа? – спрашиваю я судей, но те пожимают плечами. – Где Джошуа? – задаю я вопрос всем, кто попадается на пути. – Где Джошуа?
Ответы становятся какими-то отрывистыми и раздраженными.
Хватаюсь за свой пейнтбольный костюм, несмотря на ритмичные хлопки и треск оживленной перестрелки вокруг. Безуспешно пытаюсь оттянуть воротник-стойку – прохладному воздуху подставляется всего полдюйма потной кожи. Потом меня выворачивает. Там ничего, кроме воды и чая. Мне сегодня не хотелось ни обедать, ни завтракать. Забрасываю блевоту песком и вытираю рот тыльной стороной ладони. Планета вращается слишком быстро, так что я держусь за дерево.
Воздух становится прохладнее, звучит финальный рожок, и мы все устало бредем обратно к главному штабу. Все явно утомлены. Пока мы снимаем костюмы, царит суматоха. Каждый на что-нибудь жалуется. У сержанта Пейнтбола такой вид, будто он оценивает свои шансы остаться в живых. Джошуа стоит, уперев одну руку в бедро, и я инстинктивно поднимаю пистолет. Момент настал.
