Марсианин зашевелился, посмотрел по сторонам, потом вдруг нагнулся и подхватил Виллиса.
– Эй! – завопил Джим. – А ну положи его!
Ответа не было.
Джим поспешно обернулся к Фрэнку:
– Скажи ему, Фрэнк. Меня он никогда не поймет. Пожалуйста!
Джим плохо понимал язык марсиан, а говорил на нем еще хуже. У Фрэнка получалось немного лучше, но только в сравнении с Джимом. Люди, говорящие по-марсиански, жалуются, что от этого болит горло.
– А что ему сказать?
– Скажи, чтобы положил Виллиса! А не то, ей-богу, я сожгу ему ноги!
– Ой, ладно, Джим, ты никогда ничего такого не сделаешь. Иначе у всей твоей семьи будут большие проблемы.
– Если он как-то повредит Виллису, я обязательно это сделаю!
– Пора бы тебе повзрослеть, парень. Марсиане никогда никому не причиняют вреда.
– Вот и скажи – пусть отпустит Виллиса.
– Попробую.
Фрэнк скривил рот и приступил к делу. Произношение, и без того плохое, искажалось вдобавок маской и волнением. Все же Фрэнк с грехом пополам прокудахтал и прокаркал фразу, которая как будто передавала смысл просьбы Джима.
Никакого результата.
Фрэнк попробовал еще раз, прибегнув теперь к другой идиоме, – с тем же успехом.
– Бесполезно, Джим, – сознался он. – То ли он не понимает, то ли не желает понимать.
– Виллис! – закричал Джим. – Эй, Виллис! Ты как там?
– Виллис хорошо!
– Прыгай! Я тебя поймаю.
– Виллис хорошо.
Марсианин покачал головой, – похоже, он наконец-то обнаружил присутствие Джима. Виллиса он держал в одной руке; две другие руки внезапно опустились и поймали Джима – одна ладонь подхватила его сзади, другая придерживала за живот. Из-за нее Джим не смог добраться до своего пистолета, что было, пожалуй, к лучшему.
Джим почувствовал, что его отрывают от земли, а потом он очутился прямо перед большим влажным глазом марсианина. Марсианин покачивал головой, чтобы как следует рассмотреть Джима.
Сейчас Джим был ближе к марсианину, чем когда-либо в своей жизни, и не слишком этому радовался. Хуже всего было то, что миниатюрный компрессор, расположенный в верхней части его маски, теперь нагнетал под маску не только разреженный воздух, но и запах тела туземца. Вонь была удушающей. Он попробовал вывернуться, но марсианин, такой хрупкий с виду, был сильнее его.
Неожиданно марсианин что-то прогудел, голос шел у него с макушки. Джим не понял, что он сказал, уловил только символ вопроса в начале предложения, но голос произвел на него странное действие. В этом режущем ухо карканье было столько тепла, симпатии и дружелюбия, что Джим перестал бояться. Туземец стал казаться ему старым и близким другом. Даже вонь больше не беспокоила Джима.
