Именно Торнхил организовал эту группу избранных, в которую вошли люди, одинаково озабоченные состоянием дел в ЦРУ. Именно он назначил местом встреч подземную капсулу, о существовании которой почти никто не помнил. Именно Торнхил нашёл деньги для приведения бункера в надлежащий вид и даже усовершенствовал его. В Америке существовали тысячи подобных «игрушек», созданных на деньги налогоплательщиков, в основном совершенно бесполезных. Торнхил с трудом подавил улыбку. Что ж, если б правительство не тратило деньги граждан, заработанные тяжким трудом, заняться ему было бы просто нечем.
Торнхил провёл ладонью по поверхности стола из нержавеющей стали со встроенными пепельницами затейливой формы, втянул ноздрями прохладный отфильтрованный воздух, и ему показалось, что он чувствует успокоительный запах земли. И вот Торнхил погрузился в воспоминания о прошлом, о периоде «холодной войны». Они не вызывали у него неприятных ощущений. По крайней мере, тогда было ясно, чего ожидать от страны с гербом из серпа и молота. Русский «бык» пер, что называется, напролом. Правда, при этом он мог наступить на хрупкую песчаную змею и даже не почувствовать, что она ввела в его кровь смертоносный яд. Слишком уж много было в ту пору людей, мечтающих о превосходстве над США. И предотвратить это была его, Торнхила, работа.
Он оглядел сидевших за столом мужчин, как бы оценивая преданность каждого интересам его родной страны, и был удовлетворён увиденным. Сам он хотел служить Америке всегда, сколько себя помнил. Отец его работал в Управлении стратегических служб[1], этом предшественнике ЦРУ. Торнхил мало знал о том, чем занимался отец, зато последний внушил сыну главную мысль: нет на свете более почётной миссии, нежели посвятить жизнь служению родине. Из Йеля Торнхил прямиком поступил в ЦРУ. До последнего своего дня отец необычайно гордился сыном. Впрочем, и сын не меньше гордился отцом.
Волосы Торнхила красиво отливали серебром, что придавало его внешности особую утончённость. Глаза серые, очень живые, решительный подбородок. Голос приятный, бархатистый, интеллигентный — в его устах технический жаргон и поэмы Лонгфелло звучали одинаково естественно. Он до сих пор носил костюмы-тройки, а сигаретам всегда предпочитал трубку. Через два года пятидесятивосьмилетний Торнхил мог спокойно завершить службу в ЦРУ, уйти в отставку и вести приятную жизнь бывшего государственного служащего с солидной пенсией, много путешествовать, читать. Но о том, чтобы уйти спокойно, он и не помышлял, и причина была вполне очевидна.
