– Твою мать! – рявкнул я, от неожиданности крутанув руль байка, на котором я каким-то непонятным образом оказался.
Естественно, тут же вылетел из седла резко взбрыкнувшей и перевернувшейся машины, оттолкнулся руками, чисто с перепугу, не смотря на оттягивающий спину сидор, крутанув высокое заднее сальто, чуть было не получив по зубам ствольной коробкой автомата и, оказавшись на ногах, затравленно начал озираться по сторонам. Попытка сходу понять где я, собственно, оказался, успехом не увенчалась, так что я ещё секунд пятнадцать топтался на месте, вертя головой и хлопая глазами.
– Что за ё… – последовавшая за этим тирада слов на двадцать, высказанная мною в полный голос и наполненная всей доступной мне болью русской души, явно не передавала весь спектр чувств и переживаний испытанный мною в этот момент.
Я оказался в самом настоящем лете. В смысле, что я стоял на поляне поросшей сочной, ярко зелёной травой, среди которой пробивались какие-то жёлтенькие и оранжевенькие цветочки, типа наших лютиков. С неба припекало совсем не декабрьское солнышко, которое, как мне показалось, было даже чуть крупнее обычного, а вокруг раскинулся самый настоящий шумящий молодой листвой лес… или даже сельва. Причём, явно не наш и, скорее всего, вообще не европейский. Потому как это всё имело вид причудливо изогнутых стволов с поросшими у корней папоротниками, раскинувших в разные стороны лапами ветвей, накрепко переплетённых между собой, кроны деревьев были обвиты лианами, которые свисали с них петлями, словно пучки проводов у нерадивых монтажников.
В воздухе надо мной, видимо потревоженные ещё моим появлением, чирикая и вереща на разные лады, метались тучи разноцветных птиц, создавая жуткий переполох. На одних только ассоциациях их почему-то очень хотелось назвать не иначе как «Тропическими», тем более что некоторые из них очень напоминали попугаев, туканов и ещё чёрт-те что, назвать породу которых мог бы, наверное, только профессиональный орнитолог. Крикам потревоженных пернатых вторили дикие вопли обитателей верхних ярусов леса, в основном обезьян, которые едва различимыми взгляду тенями метались с ветки на ветку, и фигурки которых без труда выхватывал мой уже порядком натренированный «третий глаз».
Рядом, метрах в десяти от меня, гулко тарахтел, завалившись набок, внедорожный мотоцикл «Yamaha MACROS-3 Mikoto-Duragune», выкрашенный в под отечественную цифру цвета тёмного хаки. Старенькая боевая лошадка времён Первой Магической Войны на которой наши островные союзники планировали покорять восточное побережье Китая. Прекрасное средство передвижения по бездорожью и отвратительная попытка островитян претворить в жизнь свою розовую мечту о машине-трансформере.
