— Я сболтнула лишнее. Но раз уж начала признаваться выложу все. Я подслушивала. Я не собиралась этим заниматься, но он приводил ее в студию несколько вечеров подряд, и все мои добрые намерения пошли прахом. Я хотела знать, о чем они говорят. — В ее голосе послышались иронические нотки. — Она говорила, что у папаши денег куры не клюют, что у него три дома, а Берк слушал развесив уши. Может, конечно, тяжелое детство дает о себе знать...
— Самое смешное, что многие мошенники — выходцы из вполне респектабельных семей.
— Он не мошенник. Он хороший художник.
— Лично я не могу понять, кто он. И вам советовал бы не быть столь категоричной.
— Я пыталась — последние недели. Но это так трудно, если... — Она беспомощно развела руками.
— Мне бы хотелось посмотреть студию. Это возможно?
— Если это вам как-то поможет...
В дальнем углу двора, у забора, где ночевал «Фольксваген», высилось кирпичное строение с большим окном. Анна Касл открыла дверь и включила свет. В большой комнате с голыми стенами пахло дезинфекцией. Пол кафельный. Несколько явно неуместных здесь кресел, обитых свиной кожей. В углу кровать с матрасом. Единственным напоминанием об уюте были шторы на большом окне.
— Он жил очень скромно, — сказала Анна. — Как монах в келье. — Снова явная ирония. — Конечно, когда он съехал, я убрала лишнее. Это случилось неделю назад, в прошлое воскресенье.
— Но в Лос-Анджелес он вылетел в понедельник, так?
— Наверное, последнюю ночь он провел у нее.
— Они спали вместе?
— В одном помещении — да. Не знаю уж, чем они там занимались. Я не выдержала только однажды. — Сложив руки на груди, исполненная решимости никогда больше не поддаваться слабости, она стояла словно маленький монумент. — Я раздета донага перед вами, мистер Арчер. Классический случай: домовладелица, влюбившаяся в жильца и получившая отставку.
— Я вас в этом качестве не рассматриваю.
— Как же еще меня можно рассматривать?
— Удивитесь, когда услышите. Вы были замужем?
— Однажды. Окончив Вассар, я вышла за поэта. Кому рассказать! Ничего хорошего из этого не вышло.
— И вы отправились в изгнание, в Мексику?
— Все гораздо сложнее. И я не так просто устроена, — отозвалась она, загадочно улыбнувшись. — Вам, наверное, трудно понять, какие чувства у меня вызывает эта страна. Древняя, как эти горы, новая, как Эдем. Это настоящий Новый Свет, и я рада быть частью всего этого. — И, не умея отвлечься от навязчивой идеи, добавила грустно: — Мне казалось, Берк думает так же.
