«Мороз-воевода» нравился взрослым и, конечно, девочкам, его ставили несколько раз. Не хватало снежинок, взяли меня и Мишку. Мама сшила нам снежинкинские костюмы, тоже со складчатыми юбочками.
В день спектакля я пришел в ригу раньше. За кулисами из снежинок была только Лялька Булка. Если стреляешь за девчонкой, надо ее обязательно удивить. Ванька Моряк умеет двигать ушами, как осел, может сразу двумя, а может по отдельности, одно ухо выпятит, другое задвинет к затылку. Здорово у Ваньки получается! Не только девчонки, взрослые удивляются. Алешка Артист фокусы доказывает: ловит из кулака свой большой палец, при встрече поднимает неизвестно как без рук шапку. Я такого не умею. Правда, научился стоять на голове, твердо, могу даже руки по швам вытянуть. Только надо ноги упереть в стенку.
Мы с Лялькой Булкой одни. Сначала я решил послушаться Юрку и тихонько ткнулся губами ей в ухо. Она не поняла, прогудела:
— Ты что щекочешься?
Я сразу встал на голову, оперся ногами в стенку… она оказалась не настоящей — тряпочной декорацией. Я страшно долго летел в глубокую и пыльную яму. Ушибся не сильно, долго вылезал и чихал. Вылез, а Лялька обеими руками на меня показывает и ржет:
— Ха! Ха! Грязный! Черный!
Тут сразу пришли другие снежинки и мама. Она ужаснулась, хлопнула руками:
— Сейчас же уберите эту грязинку! Нельзя такую на сцену!
Я обиделся и ушел. Спектакль начался. Меня забыли, я шлялся за кулисами. Услышал голоса, пошел и попал в сушилку. Дверь была не заперта. Меня никто не заметил. В сушилке было много народу: дядя Петя, Кот, Антон, еще два студента, что были в столяровом доме, и несколько мне неизвестных. И Юрка там был. Не было только Кати-учительницы и лоцманского ученика, они на сцене. Все сидели на старых снопах. В середине сушилки стоял высокий, тощий незнакомый мне человек с усами и бакенбардами. Сердито говорил:
— В игрушки играете! Слыхал, слыхал, Лева Бианки нашил на синие форменные брюки красные заплаты, ходит по деревне, эпатирует буржуазию. Надо же! Глупость какая, ей-богу! В игрушки играете, шутите. Мы не шутим, и с нами не шутят; полиции чуть не втрое стало и агенты, и провокаторы, каждый день аресты. Ладно, от вас ждем…
Тут высокий заметил меня, улыбнулся и замолчал. Юрка схватил меня за руку и юбку, утащил на улицу, пихнул слегка к дому, сказал:
— Не сердись, Серый! Ты еще маленький, я потом тебе все расскажу. Скоро. Иди и никому ничего не говори.
Я ответил, что очень мне надо, и пошел домой снять дурацкий снежинковский костюм. Ну их всех, с их живыми картинами и тайнами!
