На бревна к скотному двору мы пришли с разных сторон. Это так, для взрослых, будто мы не были вместе, как они называют — «в шайке», а каждый сам по себе.
Сидели, болтали. Говорили, что теперь еще больше попадет и что опять хочется есть.
Алька первый услыхал, как у ворот Большого дома, въезжая, громко кричал Егор:
— Сыр! Колбас! Сыр! Ко-о-лбас!
Егор приезжает за двадцать верст из города Ораниенбаума к нам в Лебяжье. У него на телеге большой длинный ящик с железной, как у домика, крышей. Сбоку открывается дверца, внутри ящика полки и там целая лавка съестного.
Телегу тащит Васька. Крупный вороной мерин. У него толстые ноги в белых чулках почти до колена и хвост, подвязанный узлом. Васька хороший, мы его любим, и он нас узнает, всех ребят. Мы кормим его хлебом и сахаром. Сахаром редко, когда удается стащить. Бабушка говорит:
— Ишь ты! Лошади сахар давать. Он дорогой. Ha-ко, горбушку, посоли покрепче — не хуже сахара. И аккуратнее давайте, глядите — прикусит.
Мы и без бабушки давным-давно знали, что, когда кормишь с руки, надо сжать пальцы и выпятить ладонь, чтобы лошадь не прихватила зубами.
Губы у Васьки толстые, мягкие-мягкие и теплые, и он так ловко похлопает ими — и нет сахара. Другой рукой в это время можно погладить Васькин лоб — он шерстистый и тоже мягкий, как плюш. И еще надо мух отгонять, они так и лепятся ему в уголки глаз.
Нам захотелось посмотреть, что привез Егор. Бабушке показываться было нельзя. Решили подкрасться. Из мальчишек пошли самые смелые: я, Юрка и Ванька Моряк. Из девчонок— одна Нинка. Мы прокрались вдоль дома за сиренью. Кусты такие густые, что нас не видно, а под ними голая земля и нарытые курами ямки. В жару они там пурхаются или спят, растянув крылья.
Когда мы крались, курицы, конечно, страшно закудахтали и выскочили на дорогу. Васька, он все время вертел головой, ждал нас с подачками, сразу понял, где мы, и заржал. Взрослые не обратили на кур внимания. Чудаки, любой бы индеец понял, что в кустах враг, если всполошились птицы.
Повозка стояла у черного крыльца Большого дома. Со всех сторон подходили хозяйки за заказами. Вышла бабушка и сразу принялась распекать Егора:
— Привез телятину?
— Привез.
— Что же ты, сатана ликующий, делаешь? К утру просила, а ты вот когда.
Я вспомнил, что маме не нравится, что бабушка со всеми разговаривает на «ты» и часто говорит грубые слова. Сережкина мама, она генеральша, всегда добавляет, что это остаток происхождения.
