— Мистер Клау, — сказал Корам, — вижу, это темное дело не представляет загадки для вашего необыкновенного ума, но для меня оно остается глубочайшей тайной. Раньше я не раз прикасался к арфе в точности так, как вы описываете, и ни малейшего вреда она мне не причинила…
— Но не тотчас после того, как на ней играли! — прервал его Морис Клау.
— Играли! Никогда не пробовал на ней играть!
— Если бы и попытались, еще не все было бы потеряно — при условии, что вы не коснулись бы верхушки инструмента! Наблюдайте, прошу вас!
Длинные белые пальцы Клау пробежали по золотым струнам. Я услышал ту странную, стонущую музыку, что предшествовала загадочным событиям этой ночи.
— А теперь, — продолжал наш наставник, — покуда я, преисполненный хитрости, буду держаться рукой за место, где сходятся золотые ножки женщин, глядите внимательно на верхушку — вот здесь человек взялся бы за арфу.
Мы столпились вокруг него.
— Острие иглы, — провозгласил он рокочущим голосом, — выдается вперед! Музыкант к нему не прикасается! Но тот, кто пытается отнять у музыканта арфу, умирает! Поставим теперь арфу, надавив на основание — острие снова втягивается внутрь! Скажу ли я, чем смазано это острие, что заставляет жертву безумствовать, как бешеного пса, и веками хранит свою силу? Увы, не могу. Этот секрет был похоронен навсегда вместе с презренным телом Чезаре Борджиа!
— Чезаре Борджиа! — хором воскликнули мы.
— О, — загромыхал Морис Клау, — вашу арфу Афины на самом деле изготовил Падуано Зеллони, флорентиец. Это умелая подделка! До вчерашнего дня я находился в Риме. Вы удивлены? Сожалею, что бедный Макалистер умер. Доведя до совершенства, с помощью Изиды, мыслительную фотографию дамы, игравшей на арфе, я отправился в Рим, дабы узнать историю арфы. Но почему же? Дома у меня есть записи, но неполные, бесполезные. В Риме имеется друг, из столь древнего и некогда столь порочного семейства, что я не осмелюсь его назвать! У друга моего есть доступ к великой библиотеке Ватикана — к анналам его семейства. Там он находит для меня рассказ о подобной арфе. В этих бесценных пергаментах ее именуют «греческой золотой лирой». Арфа описана. Я убежден. Я уверен!
В давние времена играла на этой арфе прекрасная Лукреция Борджиа. Тому, кто был ей противен, она говорила: «Возьми мою арфу». Он так и поступает. Он мертв. Господи! Какая коварная выдумка!
Где хранилась арфа веками, прежде чем нашел ее ваш сэр Мензье? Никто не знает. Но сохранила арфа свои достоинства! Как умер бедный Мензье? Выбросился он из окна своей комнаты, как недавно стало мне известно. Не иначе, держал он инструмент в той комнате. Конвей бегает в безумии по залу — и бросается головой вниз со стула. Макалистер умирает в бессилии и конвульсиях!
