Какое счастье, что Румянцев отличил ее от других с первых же выступлений на сцене (нет, еще раньше, в последнем классе школы!) и работает с нею, всегда помогает ей.
Дорогой Саша! Ей захотелось поскорее увидеть его, но сказали, что он уехал из театра около часа назад. Тогда она кинулась к телефонному автомату в служебном проходе. Здесь много знакомых торопятся в обе стороны, показывая свои пропуска старенькому служителю в форменной серой с блестящими пуговицами тужурке. Наташа в узенькой будке автомата держалась бочком, прячась от товарищей, не умея скрыть охватившую ее радость и стесняясь выказывать эту радость напоказ всем сквозь стеклянную дверцу будки. Она позвонила Румянцеву домой. Сашина жена удивилась: «Разве он не в театре?» — «Нет. Кажется, нет». — «Странно. Он сказал, что вообще сегодня вернется домой только поздно ночью, потому что…» — «Да, да! Сегодня вечером у нас два концерта, в Центральном доме железнодорожников и в Доме архитектора. Простите, — извинилась Наташа, — я, должно быть, плохо искала…»
И снова обегала она залы, фойе, кулисы, буфет, — напрасно.
Увиделась она с Сашей Румянцевым у себя дома, в час, когда, пообедав и освободившись от совместных с бабушкой хлопот по домашнему хозяйству, улеглась в халатике на диван отдохнуть перед вечерними выступлениями.
Бабушка, как всегда, занялась проверкой и подготовкой ее театральных костюмов и танцевальных принадлежностей… Милая бабушка!.. Слишком рано осиротев, совсем еще маленькой девочкой, Наташа переселилась сюда, и старушка так заботливо, так любовно охраняла все ее детские и школьные годы. Наташа выросла, стала артисткой, но и до сих пор бабушка живет одной с нею жизнью. Вот и сейчас, чтобы дать ей хорошенько отдохнуть перед концертом, бабушка сама проглаживает ленты, передничек, а обнаружив в трико маленький изъян, тут же поспешила заштопать его… Она еще не покончила с этими работами, как пришел Румянцев.
Наташа рванулась к нему с дивана и, прежде чем разобралась в своих поступках, уже обнимала и целовала его. Опомнилась она, заметив недоуменный и укоряющий взгляд бабушки поверх низко опущенных очков.
— Ничего, ничего, — сказала Наташа, оправдываясь, — Саша мой лучший друг… Я ему всем-всем обязана. — Она обняла его за плечо и прибавила: — Спасибо тебе. Большущее спасибо за Марию!
Румянцев снисходительно улыбнулся, но тут же и поморщился болезненно, прикрыв веки и закусив губу.
— Что с тобою?
— Ужасно колет в пояснице, — пожаловался он. — Должно быть, растяжение.
