Но верно и обратное: люди, чье детство было несчастливым, часто становятся если не злыми, то жесткими. Я сам вырос отнюдь не в теплице, моими друзьями были такие же дети войны, как и я. И, чего греха таить, не все они впоследствии стали хорошими и порядочными людьми. Мой самый лучший друг, после моего отъезда в столицу, примкнул к уличной банде, даже не к якудза, у которых есть хоть какие-то понятия о чести, долге, дисциплине, правильном-неправильном, а просто к банде. Закончил он, ясное дело, плохо. И не только один он.
А что касается свартальвов… А может ли их социум быть иным? Могут ли они сами быть иными? Послевоенная Япония — совсем не райское место, не такое ужасное, каким вырисовался Свартальвсхейм, но не сказать чтоб сильно лучше. И то, на моем жизненном пути у меня были замечательные попутчики — родители, друзья, инспектор Симадзу, который устроил меня инструктором в полицию, приютил на время и помог получить образование. У меня было любимое дело, коллеги, ученики — будь я проклят, если принял в обучение хоть одного непорядочного человека! — жена, с которой я прожил всю жизнь… Все это помогло мне стать тем, кем я стал, и провести по этому же пути многих других.
А у свартальвов этого нет. Свартальвы не любят своих детей, не способны на дружбу, у них нет никаких высоких устремлений. Эгоизм и жажда вскарабкаться наверх — вот и все наполнители их жизни.
И потому жизнь каждого темного альва предопределена и предрешена еще до того, как он покидает утробу нелюбящей матери. Никто из них не мог стать каким-то другим, кем-то иным.
И во время тренировок я вижу все это в каждом из своих учеников. Вот этот фанатичный голод, готовность идти по головам, хвататься за раскаленные ступени социальной лестницы — все ради того, чтобы любыми правдами и неправдами забраться чуть выше… Теперь я их понимаю. И жалею: ведь мои попытки наставить их на правильный путь с треском провалились. Они идут не туда — и в результате не придут никуда, ничего не добьются, ничего не получат: ни того, чего жаждут сами, ни того, что я хотел бы им дать. Увы.
Практика показала, что моя оценка близка к истине: толком никто ни в чем не преуспел. Да, драться мои ученики стали несколько более сноровисто — но и только. Единственный реальный успех — у Вейлинда: его, как и других, Гордана с одной подачи вполсилы не сносит, но, по его словам, раньше его щит не выдерживал и одного удара от мага четвертого уровня. Теперь выдерживает — ну, значит я помог хоть кому-то хоть в чем-то.
