— Ого! — сказал я.
— Ага. У него много и других умений и навыков. И очень немногие способны хотя бы представить себе, через что он прошел. Этого даже я не представляю, потому что мой путь наверх был труден и кровав, но у меня нашелся козырь в виде речевого центра, обгоняющего язык и связки. А у него никакого врожденного таланта нет. Он забрался так высоко, потому что сумел стать незаменимым везде, и тут, и там. А выиграли все: он повысил свой статус, наша армия получила чрезвычайно ценный кадр. Вот так это работает. Или я. Я на вершине, у меня и почести, и уважение, и, что я ценю больше всего, страх тех, кто раньше считал меня грязью. Ведь я могу сделать с ними, что хочу, даже в обход наших собственных законов, и они это знают. Ну а взамен Этрама, а вместе с ней весь Свартальвсхейм, получила самое страшное оружие из всего существующего. Черного Призрака, способного оставить любого врага без сильнейших магов и самых высокопоставленных офицеров. Ну а через что прошли я и Альтинг, через что проходят другие, которые забираются выше своего уровня титаническими усилиями… С точки зрения процветания нашей расы это не имеет значения.
Гордана отхлебнула из чашки этот самый альвовский чай — напиток, к слову, терпкий, душистый, но по вкусу ничего общего с чаем — и просила:
— И что, никто никогда не пытался что-то изменить?
— Если ты про революции и прочие человеческие забавы — то нет. У нас такого не бывает по одной простой причине: мы все по натуре эгоцентричные индивидуалисты. Эгоисты, другими словами. Мы действуем в интересах общества, если это и в наших интересах, идейных революционеров, равно как и вообще идейных — среди нас нет. И потому наше общество устроено так, что как только ты демонстрируешь любые таланты из тех, что есть у революционеров — ну там харизму, силу личности, передовые идеи и тому подобное — тебе сразу же находится теплое место повыше, чем то, где ты находишься. У Свартальвсхейма нет внутренних врагов, потому что любой сильный внутренний враг немедленно превращается в друга, стоит ему эту силу показать. Кроме того, мы не умеем ненавидеть абстрактные понятия. Я, будучи на дне, ненавидел тех, кто, находясь выше меня, отравлял мою жизнь, но не ненавидел систему как таковую. Свартальвам не дано ненавидеть свой социум — вместо этого они ненавидят вышестоящих и не пытаются сломать систему, чтобы построить что-то новое, а стараются как можно лучше устроиться в существующей.
