Женщина ничего не ответила. Она подняла кассетный магнитофон, обернула вокруг него провод, сняла с плеча сумочку и спрятала в нее магнитофон. Казалось, жара усилилась и ко рту и носу Ричера прижали влажное горячее полотенце. На севере снова замелькали зарницы, но их свет приглушал густой воздух. Дождя все не было. Никакой передышки.
– Вы намерены оставить все вот так? – спросил Ричер.
– Это совершенно определенно тебя не касается, – ответила женщина.
– Я с радостью расскажу о том, что видел.
– Дело едва ли попадет в суд в течение года. Тебе придется сюда вернуться. Ты хочешь лететь на четырех самолетах и ехать на двух автобусах из-за пощечины?
– Через год я буду в другом месте. Может быть, ближе.
– Или дальше.
– Звук пощечины мог остаться на записи.
– Мне необходимо нечто большее, чем пощечина. Адвокаты защиты поднимут меня на смех.
Ричер пожал плечами. Слишком жарко, чтобы спорить.
– Ладно, приятного вам вечера, мадам.
– Куда ты пойдешь? – спросила она.
– На Бликер-стрит, полагаю.
– Тебе туда нельзя. Это его территория.
– Или куда-нибудь поближе. На Бауэри. Там ведь повсюду играет музыка, верно?
– То же самое. Его территория.
– Кто он такой?
– Его зовут Крозелли. И вся территория севернее Хьюстон-стрит и южнее Четырнадцатой принадлежит ему. А ты ударил его по голове.
– Он – один человек. Ему меня не найти.
– Он – мафиозо. У него есть солдаты.
– Сколько?
– Около дюжины.
– Мало. Слишком большая территория.
– Он пустит слух. И о тебе станет известно во всех клубах и барах.
– Неужели? Он расскажет, что опасается шестнадцатилетнего парня? Я так не думаю.
– Ему ничего не нужно объяснять. Все будут стараться ему угодить и заработать побольше очков. Ты не продержишься там и пяти минут. Отправляйся к брату. Я серьезно.
– У нас свободная страна, – сказал Ричер. – Именно для этого вы и работаете, не так ли? Я пойду куда захочу. Я проделал слишком долгий путь.
Женщина довольно долго молчала.
– Ну я тебя предупредила, – сказала она. – Больше я ничего не могу сделать.
И зашагала в сторону Вашингтон-сквер.
Ричер остался стоять на месте, в одиночестве, на Уэйверли, то поднимая, то опуская голову в поисках глотка свежего воздуха; потом, после двухминутной паузы, последовал за ней и увидел, как она уезжает на машине, припаркованной в запрещенном месте. «Форд Гранада» 1975 года, синего цвета, с виниловой крышей и мощным радиатором. Автомобиль свернул за угол, словно наземная яхта, и скрылся из вида.
* * *
На Вашингтон-сквер оказалось гораздо меньше народа, чем ожидал Ричер. Из-за жары. Пара странных черных парней болталась здесь без особого смысла – вероятно, продавцы наркотиков, – и больше практически никого. Ни игроков в шахматы, ни людей, выгуливающих собак. Но у восточного края площади Ричер заметил трех девушек, входивших в кафе. Наверняка студентки, длинные волосы, загорелые, гибкие, быть может, года на два или три старше его. Он направился в их сторону, по пути оглядываясь в поисках телефона-автомата, и нашел работающий аппарат с четвертой попытки. Вытащив влажную монету из кармана, набрал номер коммутатора Уэст-Пойнта, который давно запомнил.
