Федя поймал себя на желании оказаться среди этих ребят. На ощущении, что э т о в о з м о ж н о… Теперь не было на картине пыли и пятен. И еще — словно теплый ветер шевельнул складки одежды и волосы ребятишек. Плоское пространство обрело объем. Желтоватый, видимый в дымке горизонт с невысокими холмами отодвинулся от глинобитных домиков, и словно дохнуло жаром палестинское лето. Там, у этих домиков, несколько взрослых мужчин в накидках и тюрбанах осуждающе косились на Иисуса и мальчишек. Так же, как нынешние пенсионеры — добровольные блюстители порядка — косятся на своего соседа, когда он заводит на дворе с мальчишками добрый разговор.
— …из Евангелия от Матфея, — услышал Федя голос Евгения. — Однажды Христос сказал своим ученикам: "Истинно говорю вам: если не будете как дети, не попадете в царство небесное…" Вот и картина об этом: как сердце Иисуса открыто для ребятишек…
— Теперь не знаем, что и делать, — объяснил Слава. — Или не трогать эту фреску совсем, оставить как есть, или все же попытаться отреставрировать. Вроде бы и надо, но страшно подступаться… Особенно к лицам…
"Лучше не касаться", — подумал Федя.
Борис вдруг сказал полушепотом:
— Нил, смотри, на тебя похож… — И показал на мальчика, которого Иисус держал за плечо.
"И правда похож слегка", — подумал Федя. Мальчишка был толстогубый, синеглазый, растрепанный… Нилка не спорил…
Оля спросила негромко:
— Значит, это правда можно снять?
— Для фильма? — сказал Евгений. — Ну что ж…
— Только сейчас света мало. Можно еще раз прийти? Мы фотолампы принесем… Здесь есть электропроводка?
— Да уж подключим как-нибудь, — отозвался Слава.
Федя слушал этот разговор отстраненно. Он как бы грелся в ласковой доброте, которая исходила от картины. И росло в нем желание осенить себя крестом. Словно кто-то теплыми пальцами взял за локоть и подталкивал…
Федя, хотя и считал себя верующим, почти никогда не крестился. Пожалуй, было это всего два раза в жизни. Когда увозили с острым приступом аппендицита Степку, Федя неумело, тайком, сотворил крестное знамение и прошептал: "Господи, спаси его…" А еще раз случилось так: на несколько минут он остался один на кухне в доме Бориса и пригляделся к бабушкиной иконе, которая золотилась под вечерним лучом. И увидел, какое ласковое лицо у Божьей Матери и как крепко, словно прося защиты, прижался к ней маленький Иисус. И от моментального наплыва какой-то печали и нежности Федя глубоко вздохнул и широко, свободным взмахом перекрестился.
