Синий город на Садовой | страница 75
Человеческое месиво, покорно отдаваясь жаре, грузно двигалось, завихрялось у лотков и киосков, образуя заторы в проходах между торговыми фургонами. И каждый хотел что-то найти, получить, заиметь или, наоборот, сбыть с рук. Под полотняными навесами и просто на солнце торговали кооператоры: меховыми шапками и майками, свитерами и плавками, пластмассовыми свистульками и картинами с голыми девицами. Здесь было похоже на рынок, но без той веселой пестроты и без всякого намека на романтику, которая чудилась Феде среди базарных рядов… На двух кварталах среди плоских каменных домов, на асфальте без единого кустика, разбухал, будто квашня в тепле, бизнес. Орали динамики студий записи и пунктов проката, голосили продавцы лотерейных билетов и каждому обещали столько счастья, что было удивительно: откуда еще берутся у нас люди, не преуспевшие в жизни?
— Же-вачка! Же-вачка! — монотонно пели растрепанные цыганки. — Мальчики, берите же-вачку!
Между сборчатыми юбками у их мельтешила чумазая курчавая малышня. "Что за люди? — не первый раз уже подумал Федя со смутной тревогой. — Вроде рядом с нами живут, а как с другой планеты…"
— Же-вачка! Рупь штука!
Нилка выколупал из тесного кармашка у пояса трехрублевую бумажку.
— Не вздумай, — сказал Федя. — В этой резинке канцерогенные вещества. По радио передавали: она запрещена для продажи. А здесь — хоть бы хны, знай торгуют…
— И запомни, — поддел Борис, — "кан-це-ро-генные", а не "канцелярские". А то скажешь где-нибудь…
— Опять дразнитесь, да?
— Я тебя проверяю: ты же обещал не обижаться.
— Ой, я забыл!
— То-то же… Миссисипи Аркадьевич, — назидательно проговорил Борис. Расчет оказался верен: Нилка закинул голову и захохотал. Так переливчато, что на них заглядывались…
А Оля между тем снимала. Умело так, незаметно: пристроит камеру между Борисом и Федей и короткими очередями в разные стороны… Сняла и цыганят, клянчивших у прохожих двугривенные, и шашлычников-дембилей, и общую круговерть. А еще — небритого старика нищего. Тот сидел у двери магазинчика "Детские товары". Прислонился затылком к бетонной стене, закрыл глаза и не шевелился. В щетине его запутались крошки. Рядом на асфальте лежала мятая перевернутая кепка — в ней несколько медяков. Попа старика украдкой снимали, никто не бросил ему ни монетки. Только переступали через вытянутую ногу-деревяшку. Когда Оля перестала жужжать "Экраном", Нилка затоптался на месте, сжал толстые губы и вдруг потребовал — хмуро и стыдливо:
