— Что придумалось, то придумалось, — пробурчал Игорь. — Я ей в сценаристы не нанимался…
— Но ты подумай, как все это снимать? — не унималась Ксеня. — Тут студия "Мосфильм" нужна и времени целый год. Столько всего! И планеты, и Ковчег… Да одна землеройка чего стоит…
— Кое-что мог бы Кинтель склепать на компьютере, он умеет, — проворчал Игорь, понимая справедливость критики.
— Игорь, а ты плюнь и сочиняй дальше, как придумывается, — от души посоветовал Словко. — Только пиши не план, а сразу как настоящую повесть. Потом напечатаем в "Кляксе". И можно на какой-нибудь литературный конкурс… А сценарий пусть Аиде клепает Аллочка . У нее теперь времени много…
Аллочка Смугина была рослая девица четырнадцати с половиной лет. В "Эспаде" состояла давно, превзошла все премудрости отрядной программы и обладала несомненными литературными талантами, печаталась даже на детской странице "Преображенских известий". Аида в ней души не чаяла. Была Аллочка и неплохим рулевым — командиром яхты, капитаном, в прошлогодних гонках заняла четвертое место. Но этим летом начались у Аллочки, по словам Корнеича, "возрастные взбрыкивания". Стала орать на матросов своего экипажа (один, десятилетний Владик Сафаров, даже ушел от нее). Несколько раз опаздывала на занятия и до объяснений не снисходила. А недавно отпустила экипаж с базы, не предупредив, чтобы прибрали судовое имущество. Корнеич сказал: "Тогда прибирай сама. Не мне же этим заниматься…" А назавтра оказалось, что рундук яхты "Гаврош" по прежнему раскрыт и в нем кавардак. Мало того, паруса валялись на полу, и даже не просто на полу, а в луже, которая натекла через прохудившуюся крышу во время ночного дождя.
Корнеич вскипел. Потом сцепил зубы, успокоился и собрал экстренный совет командиров яхт. Командиры пожали плечами и рассудили однозначно: пусть Аллочка до конца этого сезона посидит на берегу, раз ей так наплевать на свое судно. Ей бы, дуре, сказать спасибо, что пожалели за старые заслуги, не поперли из капитанов, а она побежала жаловаться к Аиде. Та прикатила на базу "качать права" насчет обиженной любимицы.
— Ты когда-нибудь видела раньше, чтобы паруса целые сутки валялись в луже? — сказал Корнеич.
Аида возразила, что это не причина, чтобы травмировать формирующийся характер девочки-тинейджера. Личность подростка дороже лавсановых тряпиц.
— Это не тряпицы, а грот и стаксель, — потемнев скулами, сказал Корнеич. — Кстати, они те самые, за которые вы с Феликсом выложили немало казенных денег.
