"Для кафедры?" — говорю.
"Да-да, именно… Особенно интересна черная толстая тетрадь с записями от руки…"
Думаю, и откуда только узнали про тетрадь? Видать, Саша не был очень скрытен среди своих коллег…
Не стал я упираться и рыпаться, говорю сразу:
"Да ради Бога! Вам нужен обязательно оригинал или можно дубликат?"
Они малость изменились в лице:
"А что, разве есть копия?"
"Конечно, — объясняю я. — И не одна. С хорошего ксерокса. А если поискать в Интернете, можно, по-моему, и там найти, на математических сайтах…"
Они обменялись такими взглядами… ну, будто спрашивают друг друга: "Ты не брал мой бумажник?" А потом ко мне. Укоризненно так:
"Напрасно вы это сделали, Даниил Корнеевич".
Я честно вытаращил глаза:
"Господи, да причем здесь я? Это он сам. Такие записи не хранят в одном экземпляре, это даже козе понятно… простите, конечно".
Повздыхали они, покивали, а потом все-таки:
"Ну, а тетрадочку-то разрешите? Мы разберемся, скопируем, а дальше можем и вернуть вам, если она дорога как память…"
"Очень, — говорю, — буду признателен".
— Не вернули, конечно? — спросил Каховский.
— Вернули! Недели через две пришли снова, доцент Семенов и доцент Савченко.
"Вот, — говорят, — пожалуйста… А скажите, не делился ли Александр Петрович с вами какими-то соображениями по поводу своих записей?"
Я захлопал глазами.
" Он , — говорю. — Со мной ? Это все равно, что рассуждать с сельским ветеринаром о тонкостях древнеяпонской лингвистики".
"Ну да, ну конечно, у вас разные сферы… А все-таки, может быть, как-то между делом… Не объяснял ли он вам случайно, что значит этот символ?" — и показывают мне в записях значок. Что-то вроде колечка со спицами и петелькой сверху. И таких значков там, кстати, на странице немало…
Я, конечно, только руками развел. Понятия, мол, не имею.
"Похоже, — говорю, — на скрипичный ключ…"
Тут у одного, у Савченко, по-моему, вырвалось:
"Ключ-то ключ, да только от какой музыки…"
— Непрофессионально, — заметил Каперанг. — Даня, а может, они правда из университета? Ты не выяснял?
— А на фиг мне это? — горько сказал Корнеич. — Саню все равно не вернешь… И никогда никто не найдет тех гадов, которые добрались до него там, в Мехико…
— Ты что… думаешь, с ним, как с Троцким? Только работа почище? — угрюмо спросил Каперанг.
Корнеич с прежней горечью сказал:
— А ты веришь в паралич сердца?
Каперанг хотел налить в рюмки, но раздумал. Стал смотреть в окно. Еще светило солнце, но уже вечернее, желтоватое. На дворе перекликались ребятишки. В комнате двигала гладильную доску Татьяна, оттуда пахло свежим горячим бельем…
