— Тебя — конечно. У тебя брат — боксер да самбист, все знают.
— Я за брата не прячусь, — сказал Генка.
— Ну, не за брата, так вон за его волкодава. — Ленька подбородком показал на Серёжу. — Про его пса тоже все знают. С ним свяжись…
Наташа шепнула Серёже:
— Какой у тебя Нок знаменитый!
Серёжа не ответил.
Он вдруг представил себя на месте Мосина. Или Голованова, или Сенцова. Будто он сам стоит перед советом и должен отвечать за свою трусость. Отвечать хрипло и мучительно, давясь от стыда.
Хотя Сенцову как будто и не стыдно даже. Он думает, наверно, что сделал все как надо.
Но Сергей-то не смог бы так думать!
А смог бы он, Серёжка, оказаться на их месте? Вдруг тоже смог бы? Он ведь никогда в жизни еще не стоял перед такими врагами, как Гусыня и его компания. Правда, на станции Роса его тоже схватили четверо, но там было другое. Они все равно не посмели бы его избить, только дурак Пудра махался крапивой. Гусыня, конечно, страшнее.
Но тогда Серёжа представил себе другое: как он под угрожающими взглядами хулиганов стоит, опустив руки, а они стягивают с него ремень. Лишь бы не били?..
Да нет, не могло быть такого. Даже если бы он оказался один против шайки. А ведь этих было четверо против четверых!
Да и что там говорить! Ведь самый маленький, Митька, выстоял!
Да, но самый большой, Голованов, струсил. Значит, не в росте и не в силе дело? Но тогда, значит, и он, Серёжка, мог бы струсить, хоть он и больше Кольцова?..
Эти мысли так закрутили ему голову, что он прослушал почти все слова Олега. Только самый конец услышал:
— …Конечно, четыре месяца не четыре года, но и за этот срок можно было чему-то научиться. Научиться понимать, что такое товарищи по оружию, что такое честь, гордость за флаг, смелость… Черт возьми, да разве этому учатся специально? Всякий нормальный человек знает это всегда!.. Ну скажите, неужели вы до сих пор не понимаете, что поступили по-свински?
Наступила недолгая тишина, потом Голованов сумрачно сказал:
— Понимаем…
— Понимаем, — глядя в сторону, повторил Мосин.
— А ты, Сенцов?
Сенцов шевельнул бровями и неохотно произнес:
— Возможно…
— Возможно? — переспросил Олег. — Хорошо. У меня предложение совету. Не надо их отчислять. До среды, до линейки. Пусть вернут себе ремни. Как угодно! Слышите вы? Как угодно! Идите к этим гусыням домой или караульте на улице, требуйте или деритесь, дело ваше. Не хотите драться, идите к директору школы, пусть школа берет их за шиворот. Не из вашей школы? Идите в их школу. Или в милицию… Мне, конечно, ничего не стоит пойти сейчас к этим типам, взять их за жабры, вернуть ремни. Ничего не стоит сделать так, чтобы завтра они сами притащили ремни в клуб и просили прощенья. Но не мое это дело и не дело совета. Вы отдали ремни, вы должны их вернуть. У вас три дня. Придете в среду на линейку в ремнях, будем считать, что делу конец. Но не советую являться без ремней. Ясно? Совет согласен? Все. Можете идти.
