Сегодня был неожиданный выходной. В районо назначили какое-то срочное учительское собрание, и поэтому в трех школах отменили занятия. Объявили спортивный день. Но спортивные соревнования были не подготовлены, и участвовать в них смогли только немногие. Остальные гуляли, радуясь нежданному отдыху.
За окошком начинался хороший день.
Начало сентября было холодным и слякотным, но в середине месяца подули южные ветры и опять пришло лето. Перед Серёжиным домом цвел пустырь. На нем год назад разломали несколько ветхих домиков. От них остались только заросшие крапивой квадратные фундаменты, а вокруг фундаментов зеленели кусты сирени и дикие яблони. Из травы смотрели шарики красного клевера и белела россыпь диких ромашек.
Пустырь тянулся вдоль всего нового дома, а дом был длиной с океанский лайнер. Говорили, что скоро перед ним разобьют сквер. Но пока никаких работ никто не вел, пустырь зарастал буйными травами, и здесь было отличное место для игр. Правда, кое-где уже нахально торчали новенькие личные гаражи и пестрели в траве какие-то огороженные клумбочки и грядки.
Из окна своей комнаты, с третьего этажа, Серёжа видел, как на старых фундаментах мальчишки играют в индейцев. Где-то шумели и футболисты, но их не было видно за кустами, а "индейцы" расположились как на ладони. Один, в помятом школьном пиджачке и синих джинсах, маленький, с растрепанной светлой головой, суетливо перебегал среди кустов: искал хорошее место для засады. "Похож на Грачёва", — подумал Серёжа. И воспоминание о Стасике неприятно кольнуло его.
Эта история случилась вчера. Дурацкая какая-то история.
На перемене перед четвертым уроком Серёжа услыхал в коридоре шум, визги и рыдающий крик малыша. Недалеко от их класса находился второй "А", и там что-то случилось. Что?!
Серёжа выскочил за дверь. А за ним Генка Кузнечик и Мишка Маслюк. В коридоре голосила толпа второклассников. Впереди толпы двигалась дежурная девятиклассница Лилька Граевская, по прозвищу Мадам Жирафа, — могучая особа с тонкой шеей и маленькой головкой. Лилька тащила визжащего и ревущего малыша. Малыш извивался, пытался упасть, чтобы вырваться, скользил каблуками по паркету. И взахлеб кричал:
— Пусти! Не буду! Пусти!..
Столько отчаяния было в этом крике, такой ужас был на маленьком, залитом слезами лице, что Серёжа и не помнил, как оказался на пути у дежурной.
— Не трогать!
У Лильки было очень глупое лицо. Она моргала слегка подкрашенными ресницами и все еще держала малыша за кисти рук, пытаясь приподнять его над полом.
