— Зато карманов много. Я и фонарик взял, и спички, и зерно для Петьки насыпал.
— А что, мы в Луговой отправимся?
— Почему в Луговой? К Башне. Ведь Петька-то там кричит, из-под колокола. Мы оба слышали.
— Могло и показаться, — неохотно сказал Витька. Что-то расхотелось ему к Башне. То есть с Цезарем расхотелось. Боязнь какая-то.
— Как же может показаться сразу двоим? — наивно спросил Цезарь. Он еще не чувствовал Витькиных опасений.
— Очень просто, — буркнул Витька. — Петух орал где-нибудь в окрестностях, а я сдуру решил, что там. А тебе почудилось задним числом, когда я спросил.
Цезарь не заспорил против такой очевидной глупости. Сказал миролюбиво:
— Мы легко можем проверить, кричал ли Петька. Ты ведь знаешь где.
Витька знал. Но спросил с новым беспокойством:
— А дома тебе что скажут? От Башни-то мы вернемся не раньше чем через сутки.
Дорога была не близкая. У храма Девяти Щитов надо нащупать (ощутить нервами) дрожащую нить Меридиана, двигаться точно по ней через камни и буераки около мили, потом — первый локальный барьер. Оказываешься в безлюдной всхолмленной местности, идешь на северо-восток по берегу быстрой реки, находишь старую плоскодонку (их всегда много, хотя людей не видать), спускаешься по течению до похожего на присевшую кошку мыса, там снова барьер. Затем в километре от деревеньки, где всегда перекликаются собаки, надо подождать, когда тень от сухой березы упадет на черный горбатый камень, и шагнуть через эту тень… И тогда Башня рядом…
А обратно — через Луговой. Оттуда на Якорное поле, с него по туннелю на Полуостров и там, с Южного вокзала мегаполиса (с тихого запасного пути), уходит два раза в сутки товарный состав и после незаметного перехода через барьер оказывается на рельсах Окружной Пищевой…
Цезарь сказал беззаботно (или почти беззаботно):
— Папа в рейсе, мама на сутки в столицу уехала. Я велел Биму передать им, что ушел с тобой. Они… не очень волнуются, если мы вдвоем.
«Гм…» — подумал Витька. Но подумал уже почти весело. Боязнь уходила, не устояв перед доверчивостью Чека.
Да и в самом деле, что случилось-то? Ведь все хорошо. Солнце, лето. Цезарь топает рядом. И все это — настоящее, радостное. А страхи — смутные они были и пустые. Скорее всего, из-за досады после неудачного разговора с Люсей. Это, конечно, царапает душу, но… сколько можно-то? Надо радоваться тому, что есть. И тому, что будет. А будет встреча с ребятами у Башни. Петух орал, конечно, не из-за тревоги какой-то, а просто от полноты жизни. Но раз орал, значит, Пограничники там.
