— Про Ничто вообще бессмысленно говорить «есть» или «нет», — вставил свое суждение Голован.
— Тем более! Это ты верно заметил, — одобрительно закряхтел в кресле-астероиде Рыкко. — Я вижу, как в кое-ком из вас появляются признаки некоторого здравомыслия. Беседуйте со мной почаще, и, может быть, постигнете кое-какие закономерности Мироздания. Если я, конечно, до той поры… ха-ха!.. вас не сожру…
Все развеселились и стали наперебой разъяснять Рыкко, что сожрать их невозможно. Пусть попробует схватить!
— А я не буду хватать! Проглочу на лету!
Опять смех. Ну, проглотит! Ну, посидят они внутри у «черного и многолапого». Противно, конечно, да уж как-нибудь выдержат в своих спедскафандрах. А потом придумают «дыробитную машину» и вырвутся наружу. А Рыкко будет заштукатуривать в своем пузе пробоины, сделанные изнутри.
Рыкко Аккабалдо кончиком хвоста почесал пузо, сказал «ну вас» и улетел за созвездие Два Кота. А каменное кресло его чуть не обрушилось на планету Сырой Веранды (вот опять слез-то было бы!). К счастью, Голован успел разнести эту «мебель» в пыль из придуманной в одну секунду ракетной катапульты…
6
Коптилка вернулся от Рыкко довольно быстро. Слегка потрепанный и с частым дыханием. Шумно приземлился перед Минькиной голубятней. Он был в одной сандалии. Вторая прилетела следом и стукнула Коптилку по спине. Он оглянулся и погрозил в пространство кулаком.
— Ну? — сказал Голован.
— «Ну», «ну»! Рога бараньи гну… — Коптилка с сопением надел сандалию. — Он даже слушать не стал. Заорал сразу: «Нужны мне ваши извинения, как клизма с жидким азотом! Мошкара сопливая! Все равно вы мне когда-нибудь попадетесь! Я теперь объявляю вам войну на веки вечные, без всяких перемирий!» И на меня! Лапы растопырил… А скафандр-то не работает…
— Подумаешь, «без перемирий» он объявляет, — хмыкнула Веранда.
— Ну и фиг с ним, — сказал Минька Порох.
— Я вам говорил, что бесполезны эти дурацкие извинения, — хмуро напомнил Коптилка. Хотя и не говорил такого.
— Все-таки ты хорошо сделал, что попытался извиниться, — успокоил его Кирилка. — Теперь уже не мы виноваты, а он.
— Да, — решил Голован. — Мы изменили ситуацию в свою пользу.
Коптилка подергал на груди галстучек, надул щеки и превратил белую рубашку в привычную замызганную майку… но… глянул на Аленку и сердито превратил майку обратно.
Голован зевнул:
— Скоро уже спать пора.
Конечно, здесь не было дня и ночи в привычном понимании. Но ложиться спать и просыпаться все старались в одно время. Потому что трудно существовать совсем без всяких правил.
