А справедливость — это очень, очень важно. И если бы самые рьяные, нищие, обиженные и издерганные добрались до него сами и кучей — линчевали бы! И никакие лекции о психологии естественного отбора в условиях коррумпированного авторитаризма им бы не помешали. И проповеди о правосудии и законном суде они бы грубо осмеяли — жрите сами ваше продажное «правосудие». Но раз линчевать нельзя — они его ненавидят. Как символ своего бесправия.
Социум по определению консервативен и взгляды свои охраняет.
Социум превращается в толпу, когда обнаруживает покушение на свои взгляды. Это рождает в нем сильную негативную эмоцию.
Ну, а толпа решает проблему снятия эмоции простейшим методом — опровержения негативной информации или уничтожением источника.
Именно поэтому толпу не интересует историческая правда — ей потребна историческая слава.
Внимание — важно:
Толпа веритоцентрична. То есть — она сама себе центр вселенной, эталон истины, мировой центр в ее глазу, то, что она считает хорошим или плохим — сомнению не подвергается. Толпа считает что-то правдой — значит, так и есть. Считает ложью — значит, так и есть.
Правда для толпы особенно просто и непосредственно связана с ее желанием и интересом. Пропуская всю плетеную начинку «черного ящика» трансформаций эмоции и рассуждения, кратко сведем вход и выход информационного провода: правда есть то, что я хочу.
Это не ложь и не лицемерие — это искренняя реакция на помеху, то есть на информацию, искажающую прямой и кратчайший путь к цели.
Состоящая из множества точек, но одноклеточная, толпа к оттенкам мнений не способна. Она мыслит в двоичной системе, воспринимает любую информацию только по двухбалльной шкале: так — не так, правильно — неправильно, хорошо — плохо, нужно — не нужно, черное — белое, казнить — помиловать. Ее оценочный диапазон подобен выключателю: вкл. — выкл.
Логика толпу не интересует. Толпа воспринимает только одношаговое объяснение причины и следствия: это оттого, что вон то сделало вот так. Все! Начало и конец рассуждения висят в воздухе.
Мне доводилось в скитаниях и работах по Советскому Союзу слышать от уважающих себя работяг объяснения политики типа: «Почему СССР поссорился с Югославией? Сталин подарил Тито на день рождения серебряную статую коня. А Тито не взял. Вот Сталин и обиделся». На хрена Тито отказываться от коня — этот вопрос уже не важен: «А вот так он отнесся, кто же сейчас уже точно скажет, почему». А чего же мудрый Сталин поставил личную обиду выше государственных интересов? «Ты что, разве он мог, чтобы унизили, а дальше будто ничего не было?» Это не ребенок и не неграмотный крестьянин царской России — это передовой рабочий, семьянин и специалист, средняя школа и телевизор.
