Такое взрослое детство | страница 30

Но удивительное дело: я понимал, что убегать от родителей нехорошо, что мать больше не простит, однако, не прожив в деревне и месяца, еще пуще затосковал по родному хутору, засобирался в бега. Единственным препятствием была милиция. И кто ее выдумал? Ведь если бы не она, я давно был бы дома рядом с Борькой, где уже наливались в садах ранние, сладкие, краснобокие яблоки.

И с одной компанией я снова пустился в бегство. Коля отказался повторить побег, он вдруг стал взрослым. А мне хоть и девяти еще не было, но в компании смотрели на меня, как на бывалого беглеца. Уже не на Азанку пробирались мы, а на Тавду. И не пешком, а по реке в барже. Правда, компания наша очень быстро растаяла. Виновниками этому были милиционеры. Но меня на этот раз они почему-то обходили — добрался-таки до родного хутора. Только радость моя померкла в первые же дни — оказалось, что, кроме Борьки, никто мне не обрадовался, никому я не нужен был.

Без малого два года я не видел родителей. Чего только не пережил, какой только беды не хлебнул — вспомнить страшно. И когда стало вовсе невмоготу — волком взвыл. Так стало невыносимо, что упал на бугорок какого-то межевого столбика у весенней березовой опушки и заплакал навзрыд. Плакал и повторял одно и то же: «Мамочка, приезжай забери меня!» В тот же день так и в письме написал.

Получив письмо, встревоженная мать, без документов, без единой справки проехала полстраны, забрала меня и увезла к себе в поселок Куренево.

А Коля и в самом деле большим стал — я ему в единомышленники уже не подходил, ему пятнадцать лет исполнилось. Ко мне в друзья тянулся братишка Славка. Хороший он был, мой маленький братик, но уж очень мал еще. Не понять ему было мою клокочущую душу путешественника.

Когда после такого затянувшегося скитания мать привезла меня в Куренево, там уже стоял в обнимку с лесом и озером новенький деревянный поселок домов на шестьдесят. А на конторе колхоза в рамке под стеклом красовалась вывеска: «Куреневская сельхозартель «Свой труд».

В домах — сени и кладовки, крыши из дранки на два ската — шатром. Каждый — на две семьи, с двумя русскими печами. А если семья большая — целиком дом занимала. Полдома — это одна большая комната с полатями. При каждом доме огород — с пнями еще — по двадцать соток на семью. Дом от дома шагов на пятьдесят. У многих во дворе сараюшки для коров маломальские, самими наспех сделанные. Кто коровой обзавелся, кто телкой. У нас уже корова была — комолый первотелок. Скворцов Василий, из местных, стельную телку год назад подарил отцу на обзаведение — отец много помогал ему по домашности, когда в Фунтусово жили. А слепая старуха Аксинья из деревни Кузнецово две овечки и барана дала на расплод за то, что отец два лета помогал ей сено страдовать.