Паули говорил, что ему также очень понравилось поле. Ему нравилось смотреть, как лошади скачут по траве. Ему нравилась длинная и прямая правосторонняя скаковая дорожка.
– А ты в Ньюмаркете уже бывал?
– Конечно! Четыре года тому назад. Но только проездом.
Мы посмотрели, как заляпанный грязью маленький жокей выиграл скачку после пяти фарлонгов состязания с соперником с минимальным отрывом, а потом, спускаясь с трибун, столкнулись с Константином и Керри.
Она представила мужчин друг другу. Один – крупный бизнесмен с серебряной сединой, другой – крепенький коротышка-американец. Оба друг другу сразу не понравились. Обменялись вежливыми светскими фразами. Константин держался мягче, Паули – более жестко, но не прошло и двух минут, как оба кивнули и поспешили расстаться.
– Этот мужик слишком много о себе понимает, – заметил Паули.
Уилтон Янг прибыл на вертолете за четверть часа до большой скачки. У Уилтона Янга был свой собственный «Белл-Рейнджер» с личным пилотом, что было на порядок круче личного «Роллс-Ройса» Бреветта. Кроме того, Янг старался, чтобы его появление всегда производило как можно больше шуму. Константин Бреветт, конечно, ставил себя очень высоко, но Уилтона Янга ему в этом отношении было не переплюнуть.
Вертолет приземлился в дальнем конце загона, и Уилтон Янг прошествовал через ворота в паддок, где как раз выводили перед скачкой одного из его четырех лучших трехлеток.
Пронзительный голос йоркширца рассек сырой октябрьский воздух, подобно бензопиле. Слов издалека было не разобрать, но общий агрессивный тон слышался вполне отчетливо.
Константин стоял в другом конце паддока, как бы заслоняя собой маленькую группку, состоявшую из Керри, тренера и жокея, и пытаясь не обращать внимания на то, что все величие этой сцены только что было испорчено наглым паразитом, буквально свалившимся с неба.
– Теперь не хватало только, чтобы лошадь Уилтона Янга обставила папину! – сказал мне на ухо Николь.
Увы, именно это и произошло. Лошадь Янга пришла впереди на два корпуса. И даже без особых усилий.
– Папашу удар хватит, – заметил Николь.
Однако Константин умел сохранять лицо даже в поражении и мужественно утешал своего тренера, делая вид, что не замечает бесстыдного ликования, царившего всего в трех шагах, у места, где расседлывают победителя.
– Так всегда бывает, – сказал Николь. – Если ты не хочешь, чтобы какая-то лошадь выиграла, она непременно придет первой.
Я улыбнулся.
– Например, та, на которой ты отказался ехать…
