Катафалка вывели на круг. Аукционист проверил его номер по своим записям.
– Ноги длинноваты, – пренебрежительно заметил мужчина, стоявший позади нас.
– А это что, плохо? – с беспокойством осведомилась услышавшая его Керри Сэндерс.
– Это значит, что ноги у него слишком длинные по сравнению с общими пропорциями тела. Это, конечно, не идеально, но из таких лошадей часто выходят хорошие стиплеры.
– А-а…
Катафалк встряхнул головой и обвел всех присутствующих тревожным взглядом. Знак капризного нрава. Может, из-за этого его и продают?
Керри Сэндерс взволновалась еще больше:
– Как вы думаете, он с ним управится?
– Кто?
– Как кто? Его новый хозяин. Он какой-то бешеный…
Аукционист принялся расхваливать мерина, его происхождение и историю.
– Ну, кто мне предложит тысячу? Или больше? Тысяча за такого коня – это же не деньги! Тысячу? Ну хорошо, давайте начнем с пятисот. Кто мне предложит пятьсот?..
– Вы хотите сказать, что молодой человек намерен ездить на нем сам? – спросил я у Керри Сэндерс. – Он будет участвовать в скачках?
– Да.
– Вы меня об этом не предупредили.
– Разве?
Она сама прекрасно знала, что не предупредила.
– Господи, что же вы сразу не сказали?
– Пятьсот! – сказал аукционист. – Спасибо, сэр. Пятьсот, господа! Но ведь это же не деньги! Давайте, давайте! Шестьсот! Спасибо, сэр. Шестьсот… Семьсот… Восемьсот… Против вас, сэр!
– Я просто… – Она поколебалась. Потом спросила: – А какая, собственно, разница?
– Он любитель?
Керри Сэндерс кивнула.
– Но он умеет ездить.
Катафалк – это не лошадка для прогулок. И вряд ли стоит приобретать его для любителя, который едва умеет держаться верхом на лошади. Теперь я понял, почему моя клиентка настаивала, чтобы конь ни разу не падал на скачках.
– Тысяча двести! Тысяча четыреста! Против вас, сзади! Тысяча четыреста! Сэр, вы рискуете его потерять…
– Вы должны сказать мне, для кого вы его приобретаете.
Она покачала головой.
– Если не скажете, я его покупать не стану, – сказал я, стараясь вежливым тоном смягчить неучтивость своих слов.
Она пристально взглянула на меня.
– Я и сама могу его купить!
– Да, конечно.
Аукционист накалял страсти.
– Тысяча восемьсот… может быть, две тысячи? Спасибо, сэр. Две тысячи! Продаю! Две тысячи – против вас, впереди! Две тысячи двести? Две тысячи сто… Спасибо, сэр. Две тысячи сто… Две двести… Две триста…
– Еще минута, и будет поздно, – сказал я.
Она наконец решилась:
– Николь Бреветт.
– Ничего себе!
– Покупайте же! Не стойте столбом!
