— Официальным образом.
— Конечно.
— Потрудитесь объяснить в таком случае, — сказал Уилки, подавая гостю стул.
— Милостивый государь, — сказал незнакомец, усевшись с развязностью светского человека, — три месяца тому назад Тауэр-Рок уже был в руках Северной армии.
— Знаю, хотя и не имею точных сведений о том, как эта крепость перешла во власть Юга, но имею основания полагать, что ее взяли в честном бою.
— Ошибаетесь, милостивый государь, совершенно ошибаетесь! Тауэр-Рок сдался после переговоров.
— Вы точно знаете?
— Совершенно точно, потому что сам имел честь вести переговоры.
— А-а, — сказал Уилки, — это интересно.
— Не правда ли?
— Так вы служите правительству Джефферсона Дэвиса?
Незнакомец с улыбкой поклонился.
— Зачем же понадобился комендант Тауэр-Рока агенту южного правительства?
— Вы не догадываетесь?
— Нет.
— Я хотел бы и с новым комендантом провести те же переговоры, которые так успешно провел с прежним.
— То есть вы хотите деньгами измерить честь офицера?
— О, как некрасиво вы это называете!..
— Я называю вещи их настоящим именем. А если комендант Тауэр-Рока захочет дорого продать себя?
— Ему предложат известную сумму…
— Например?
— Например, двадцать тысяч долларов… как думаете, он может согласиться?
— Хватит, довольно! — порывисто крикнул Уилки. — Я и так слишком долго вас слушал.
— Как?! Вы отказываетесь?..
— Еще бы!..
— Милостивый государь, — сказал с преувеличенным спокойствием незнакомец, — вы непрактичный человек.
— Непрактичный человек?! — вскрикнул баронет, с трудом сдерживая желание спустить гостя с лестницы. — Вы неслыханный нахал! Если бы я был комендантом, к которому вы явились с подобными предложениями, я велел бы без всяких разговоров повесить вас на этой башне!
— Ошибаетесь, милостивый государь, — ответил гость, не меняя своего невозмутимого тона, — я военный, а военных не вешают, прикажите расстрелять меня — это другое дело. Идя сюда, я был готов принять смерть.
— Вы свободно вошли в Тауэр-Рок, свободно и выйдете, — сказал Уилки, на которого невольно действовала уверенность и спокойствие этого человека. — Уходите, сударь, — прибавил он, указывая ему на дверь.
Незнакомец вежливо поклонился и вышел в сопровождении Уилки. Мужчины молча прошли караульню и подъемный мост, незнакомец спокойно сел в свою лодку. Уилки между тем ворчал сквозь зубы, закуривая сигару:
— Напрасно я дал ему уйти. Если бы можно было все вернуть, я бы велел его расстрелять.
Незнакомец в это время уже занес одну ногу в лодку, но вдруг передумал и снова подошел к баронету.
