Сэр Уилки сделал, о чем говорил, и через секунду бедный Гарри уже висел над водой.
— Если я буду держать вас вот так над водой, если можно сказать, между жизнью и смертью, — продолжал сэр Уилки, — что вы подумаете обо мне?
— Что вы бессовестно пользуетесь своей физической силой и поступаете как подлец, как шалопай, — сказал Гарри, дрожа от гнева и страха.
— Хорошо сказано, мистер Гарри! — вскрикнул баронет. — Отлично право! Так признайте же, что, ударив несчастного негра, вы злоупотребили своим положением и поступили как подлец, как шалопай.
Гарри ничего не ответил.
— Признавайтесь! — повторил уже с угрозой в голосе сэр Уилки.
— А что вы сделаете, если я не признаюсь? — спросил молодой человек.
— Что сделаю? — удивленно спросил баронет и начал изо всех сил трясти бедного Гарри.
Тот инстинктивно закрыл глаза. Но баронет сдержался и очень спокойно продолжил:
— Я сделаю очень простую вещь: разожму руку… и вы упадете в реку.
Дрожь пробежала по телу Гарри.
— А как вы объясните… мое исчезновение? — цепляясь за последнюю соломинку, спросил испуганный хлыщ.
— Очень просто: вы неосторожно наклонились над перилами и потеряли равновесие… Ну, признавайтесь же!
Гарри молчал.
— Признавайтесь! — повторил Уилки и опустил руку так, что ноги молодого человека почти касались рокочущих черных волн.
— Я поступил как шалопай, — сказал наконец Гарри.
— Недурно, но это еще не все, договаривайте.
Гарри опять замолчал и в следующую минуту почувствовал, как баронет начинает разжимать руку.
— Я поступил как подлец, — поспешно прибавил он.
— Давно бы так! — сказал довольный Уилки и вернул молодого человека на палубу корабля.
Гарри трясся, как пудель после купания.
— Это… это славная шутка, — сказал он, пытаясь за смехом скрыть свой страх, — я ее не забуду.
— Надеюсь, — сказал Уилки, повернулся к нему спиной и ушел в зал.
Гарри остался в одиночестве, взбешенный из-за своего поражения и унижения.
Далее до Сен-Луи шли без приключений. Макдауэл был абсолютно всем доволен. Он сделал Уилки поверенным в своих фантазиях. Баронет, видя в фантазиях плантатора лишь невинное развлечение, с радостью поддержал любимую тему миллионера, заверяя того, что молодой человек, конечно, какой-нибудь знатный вельможа, потомок одной из первых французских фамилий, и что он, сэр Уилки, понимает теперь, отчего, кроме привязанности к Шарлю, чувствует и невольное почтение. Макдауэл ликовал. Жена же плантатора, прекрасно понимая, что всегда успеет сказать свое слово, тоже позволила Макдауэлу развлекаться.
