И так далее, и так далее, в том же духе…
Во вторник мистер Файндлейтер вернулся из банка в положенное время. Он принял окончательное решение дать Минни еще один, последний шанс. Если в этот вечер она будет вести себя, как обычно, тогда завтра… Но, если… С этой мыслью он вставил ключ в замочную скважину, повернул, открыл дверь, переступил порог.
Из кухни выбежала заплаканная Бриджет.
— О, сэр, — запричитала она. — Госпожа!
Решительные шаги послышались над головой, на лестнице показались ноги доктора Мэнли. Он спустился в маленький холл, дружески положил руку на плечо мистера Файндлейтера.
— Мужайтесь, Файндлейтер, — молвил он. — Вас ждет ужасная весть. Ваша дорогая жена… внезапный обширный инсульт. Все кончилось до моего приезда. Я ничего не смог поделать. Мой бедный, бедный друг.
«Объявленная ранее свадьба мистера Николаса Динса и мисс Розмари Патон не состоится».
Я знал их обоих. Хорошо помню их и теперь, как и то августовское- утро, которое изумило меня сообщением в «Таймс». Я зачитал его Мэри, мы как раз завтракали, и она воззарилась на меня.
— Никки и Рома? — воскликнула Мэри. — Дорогой, я просто не могу в это поверить! Они же месяц назад сидели здесь, переполненные любовью! Что случилось?
Этого я не знал. Шел 1937 год. Возможно, если бы я был в курсе, мы с Мэри смогли бы что-то предпринять. Но о том, что произошло, нам стало известно лишь два года спустя, когда началась Вторая мировая война, а Розмари вышла замуж за молодого Уэйна. Я все это помню, потому что за завтраком тем утром мой глаз зацепился за два абзаца. В одном сообщалось о награждении летчика, погибшего смертью героя. Во втором, последнем, сообщалось, что свадьба между командиром эскадрильи А и мисс Б не состоится. Никки участвовал в битве за Британию, дослужился до командира эскадрильи, получил массу наград и погиб в бою. Я словно перенесся на два года в прошлое. Напротив сидела Мэри, не постаревшая ни на день. Тот же стол, та же посуда. Я буквально услышал ее вскрик: «Никки и Рома! Дорогой, я просто не могу в это поверить!»
1
Семья Мэри проживала в замке Крэддок не одну сотню лет. Ее отец происходил из действительно древнего рода, основателей которого каким-то образом проглядели, когда первые короли производили своих верных вассалов в бароны, а уж гордость не позволила им принимать титулы от этих выскочек Плантагенетов и сменивших их династий. Так что Джордж Крэддок мог держаться на равных с любым из так называемых пэров, а на большинство смотреть свысока. Когда он стал моим тестем, я, конечно, узнал его получше. Восхищался им, любил его, но и немного побаивался. Мэри, как это принято у жен, частенько говорила, что он обо мне самого высокого мнения. Не знаю, соответствовали ли ее слова действительности, но он и впрямь всегда благоволил ко мне. Особенно, когда его поставили в известность, что Мэри и я любим друг друга. Никто, разумеется, не мог составить Мэри достойную пару, но он, возможно, подумал, что скромный, но с университетским дипломом, представитель среднего класса куда как лучше какого-нибудь новоиспеченного графа. С другой стороны, Мэри всегда умела добиться своего, даже в таком важном вопросе, как замужество.
