— Очень рад, — сказал Бальбоа тоном, который показывал, что он не испытывает особой радости. Он внимательно посмотрел на меня. — Вы говорите по-испански, капитан Вильямс?
— Да, сэр. — Я понял, что действительно произведен в капитаны.
— Тогда, если вы не возражаете, продолжим нашу беседу по-испански. Это избавит меня от ощущения лингвистической неполноценности. — Еще одна призрачная улыбка.
— Капитан Вильямс прожил в Гватемале четырнадцать лет, — сказал Кранц.
Я счел нужным разъяснить, что эти четырнадцать лет приходятся главным образом на мое детство и отрочество.
Бальбоа кивнул.
— Вы жили в Истапе, если не ошибаюсь?
У него была недурная память, и он был не прочь щегольнуть ею.
— Капитан Вильямс, — начал Бальбоа. — Мне нужен офицер для ответственного поручения в одной из наших провинций, человек решительного характера, но — это очень важно — умеющий в то же время и размышлять.
Полковник Кранц назвал ваше имя и рекомен — довал мне вас, во-первых, потому, что вы знаете те места, о которых пойдет речь, и, во-вторых, потому, что вы обладаете талантом, который нечасто встречается у нас, гватемальцев, — тонкостью в обращении с людьми. Полковник Кранц, вы информировали капитана Вильямса о том, что мы хотим ему поручить? — Президент скосил глаза на Кранца; словно два маленьких черных краба поползли, заваливаясь набок.
— Нет, сэр.
Лицо генерала Бальбоа погрустнело.
— Сейчас в некоторых районах страны отмечаются незначительные волнения среди индейцев. Это естественно, трудно было бы ожидать другого. Пропаганда, которую павший режим сеял среди индейцев, возымела свое действие.
Бальбоа поглядел на меня, потом на Кранца и сделал паузу.
— Индейцы ведь как дети, — сказал Кранц.
Президент кивнул, показывая, что считает это замечание ценным.
— Как все мы знаем, Вернер дал индейцам землю. Стоило вам не угодить Вернеру, он отбирал у вас имение и отдавал индейцам. Не пытайтесь убедить меня, что он делал это из великой любви к индейцам.
Президент разразился внезапным пронзительным смехом, который таинственным образом перешел в позвякивание огромного канделябра.
— Нет, он хотел, чтобы индейцы поддерживали его преступную политику. А что делали индейцы с огромными владениями, упавшими к ним с неба? Это все мы отлично знаем. Они начисто вырубали кофейные и банановые плантации, а в каком-нибудь уголке — наверное, этот уголок составлял одну десятую часть имения — сеяли маис и бобы; маисом и бобами они питаются; и больше им вообще от жизни ничего не нужно. А остальные девять десятых загубленной земли? Зарастали кустарником!
