Гуров вкратце пересказал ему ситуацию – так, как услышал ее от Плисецкого. Любимов-старший помрачнел.
– Буров на убийство вполне способен, – сказал он после паузы. – Не задумываясь наказал бы того, кто вздумает его кинуть. Но здесь не тот случай. Мой сын не мог просто сбежать с деньгами. Да и смысла не было.
– А деньги? – спросил Гуров.
– Роман с детства был привычен к деньгам, – усмехнулся Виталий Евгеньевич, – даже крупная сумма не могла явиться для него соблазном.
Гуров не стал спорить и спросил:
– А Плисецкий? Не мог он избавиться от своего компаньона и просто присвоить деньги?
– Леня? Я вас умоляю!
– Вы так верите в чистую и светлую дружбу?
– Леша по натуре слабее Романа, – неожиданно посуровел Любимов. – Убить человека у него кишка тонка, это во‑первых. Во-вторых, оставшись один на один, он завалит весь бизнес, и сам отлично это понимает. Ну и, в‑третьих, играть в игры с Буровым – это нужно быть совсем безбашенным, а Леша не такой. – Он замолчал, а потом, выждав несколько секунд, добавил: – Ну а если отвечать на ваш вопрос… Такая дружба встречается редко, но я в нее верю. И почему-то мне кажется, что вы тоже верите.
– Виталий Евгеньевич, – не стал распространяться на эту тему Лев, – но ведь вашего сына кто-то убил. И я прошу вас помочь разобраться, кто мог это сделать.
– Неужели вы думаете, что если бы я знал, то не поделился бы с вами своими соображениями? – с горечью произнес Любимов. – Но я не знаю. И даже предположений у меня нет. Конкуренты? Зачем? Запугать, отобрать бизнес? Но ведь за ним, как я теперь понял, стоит Буров, а они не могли этого не знать. И потом, Леонид вроде не получал никаких предупреждений? – Он вопросительно взглянул на Гурова.
– Во всяком случае, мне он об этом не рассказывал, – ответил тот. – И все же меня не покидает ощущение, что Леонид Максимович что-то скрывает. И еще – он напуган. Очень. Говорит, что боится Бурова, но мне кажется, что не только его.
– Я поговорю с ним, – решительно заявил Любимов. – Мне он все расскажет!
– Это было бы очень кстати, но вот только есть закавыка: Леонид Максимович пропал.
– Пропал? – Виталий Евгеньевич неожиданно побледнел. – Когда?
– Сегодня. Как сквозь землю провалился.
– Ну, сегодня – это еще не повод для беспокойства, – с облегчением проговорил Любимов, и у Гурова возникло ощущение, что он относится к Плисецкому по-отечески. – Знаете, меня не покидает вопрос, зачем надо было убивать Романа с такой жестокостью. Я ведь был в морге, хотя мне настоятельно не рекомендовали заходить в покойницкую.
